Мадридская стратегическая концепция и будущее НАТО

Стратегическая концепция НАТО призвана продиагностировать динамичную обстановку международной безопасности, обозначить основные угрозы и проблемы евроатлантической безопасности и наметить способы преодоления этих вызовов. Таким образом, на основе концепции разрабатывается политика НАТО на многие годы. На всем протяжении «холодной войны» стратегические концепции НАТО, остававшиеся закрытыми документами, действовали в среднем в течение десяти лет. Стратегическая концепция, которая будет принята в Мадриде, станет четвертой по счету стратегической концепцией НАТО с момента окончания «холодной войны».

Первоначальные обсуждения очередной Стратегической концепции шли вокруг необходимости подготовить Североатлантический союз к миру, характеризуемому возвращением межгосударственных угроз и соперничеством великих держав. Это уже стало разительным контрастом по сравнению с упором на транснациональные проблемы и неравных конкурентов, который Североатлантический союз делал в период по окончании «холодной войны».

Что означает возвращение соперничества великих держав для меняющегося соотношения между тремя так называемыми основными задачами НАТО: коллективная оборона, кризисное регулирование и обеспечение безопасности на основе сотрудничества? Как НАТО привести к равновесию то, что надо вновь сосредоточиться на межгосударственных угрозах и великодержавных соперниках, и в то же время продолжать заниматься по-прежнему актуальными транснациональными угрозами и проблемами, такими как терроризм и связь между климатом и безопасностью? Применительно к соперничеству между великими державами, насколько сильный акцент должна делать НАТО на непосредственную угрозу, которую Россия представляет Европе, в отличие от более системной проблемы, которой является стратегический подъем Китая? И каковым должно быть правильное соотношение военных и невоенных аспектов соперничества великих держав? Последний вопрос особенно актуален в свете усиливающейся остроты «гибридных» форм борьбы и новых прорывных технологий, заставляющих Североатлантический союз делать упор на устойчивости общества стран и активизировать работу в области технологического новаторства.

Война в Украине и продолжающиеся прения о том, как Североатлантический союз может помогать Украине и при этом усиливать сдерживание в Восточной Европе, стали важными темами в обсуждениях стратегической концепции. Определенным образом нынешняя война подтверждает точку зрения, согласно которой мы действительно живем в мире, где все более жесткая конкуренция и вновь появились межгосударственные угрозы. С другой стороны, открытый и прямой характер российского вторжения бросает вызов некоторым расхожим тезисам о том, что будущий конфликт скорее всего будет вестись опосредованными и гибридными способами.

Хотя стратегическая концепция предназначена для разработки долгосрочной стратегии, в виду значимости войны в Украине и того факта, что ее последствия будут ощущаться в течение многих лет, этот кризис важен при составлении концепции. Однако в силу неопределенности насчет исхода российских операций в Украине или того, как они скажутся на мощи и стратегической позиции России у восточной границы Североатлантического союза, при обдумывании стратегии НАТО на востоке нужно идти дальше стратегической концепции. В более широком плане, в стратегической концепции нужно выйти за рамки непосредственных вызовов в Европе и подытожить более широкий сдвиг глобальной силы с евроатлантического региона к индийско-тихоокеанскому.

Нынешняя Стратегическая концепция НАТО, принятая в 2010 году в Лиссабоне, нацелена на то, чтобы привести в равновесие три основные задачи НАТО: коллективная оборона, кризисное регулирование и обеспечение безопасности на основе сотрудничества. Со многих точек зрения, Лиссабонская стратегическая концепция развивает предыдущую концепцию, принятую в Вашингтоне в 1999 году. Это квинтэссенция опыта, приобретенного НАТО в период после «холодной войны», характеризовавшийся военно-технологическим превосходством Запада и кажущимся отсутствием равных соперников.

Сразу по окончании «холодной войны» было широко распространенным мнение о том, что бывших противников, таких как Россия, и даже зарождающиеся великие державы, как например, Китай можно каким-то образом интегрировать в порядок, основанный на правилах. Это был действительно исключительный период. Избыток силы, полученной США и их союзниками, предоставил Западу свободу действий, как в политическом, так и в военном плане, для участия в далеко идущих начинаниях за пределами своей территории, а также расширения так называемого открытого и основанного на правилах международного порядка не только в большом евроатлантическом регионе, но и за его пределами с помощью операций кризисного регулирования и инициатив по коллективной безопасности.

В течение длительного периода после «холодной войны» коллективная оборона и сдерживание отошли на второй план. Хотя они и являлись оплотом евроатлантической безопасности, они считались практически излишними в свете военно-технологического превосходства Запада. Все было подчинено кризисному регулированию и коллективной безопасности. Но этого мира больше нет, и вернулось соперничество великих держав. Об этой действительности свидетельствуют аннексии Россией Южной Осетии, Абхазии и Крыма в 2008 и 2014 году, и в еще большей мере вторжение России в Украину в феврале 2022 года. Также поражает стратегический подъем Китая и его все более самоуверенное поведение в Восточной Азии и за ее пределами.

Равные соперники вновь бросают вызов безопасности, геополитической архитектуре и архитектуре безопасности в важных регионах Европы и Восточной Азии, а также институциональной и нормативной системе, на которой зиждется открытый международный порядок, основанный на правилах. Можно утверждать, что самой большой проблемой Североатлантического союза в предстоящее десятилетие станет адаптация к этой новой войне великодержавного соперничества.

С момента появления НАТО на свет в 1949 году – и потенциально со времен промышленной революции – евроатлантический регион бесспорно был центром тяжести глобальной политики. Происходящее в евроатлантическом регионе и вокруг него, как правило, серьезно сказывалось на геополитическом и стратегическом равновесии в других точках. Однако в сегодняшнем и завтрашнем мире верно, скорее, обратное. Поскольку индийско-тихоокеанский регион становится центром тяжести роста мировой экономики, военного соперничества и технологического новаторства, динамика, складывающаяся в этом регионе, по всей вероятности, будет оказывать растущее воздействие на другие регионы, включая евроатлантический. Таким образом, на геополитической архитектуре и архитектуре безопасности евроатлантического региона все больше и больше будут сказываться экзогенные факторы.

В мире, который больше не вращается вокруг евроатлантического региона, и в котором все более определяющую роль играет стратегический подъем Китая и растущее центральное значение индийско-тихоокеанского региона, Североатлантическому союзу нужно будет более глобально подходить к вопросу безопасности. Конечно, евроатлантический регион и впредь будет непосредственным ориентиром для НАТО. Однако более широкая геостратегическая динамика, скорее всего, будет оказывать растущее воздействие на будущее этого региона и будущее самой НАТО, в такой мере и таким образом, с которыми НАТО и государства-члены еще не сталкивались.

Поэтому НАТО должна адаптироваться к миру, в котором евроатлантический регион сохранит свою важность, но, вероятно, станет вторичным театром в мировой политике, а также в контексте геостратегии США. Эти изменения должны подвигнуть Североатлантический союз к разработке более глобального подхода к безопасности. Помимо более конкретного вопроса о том, нужно ли самой НАТО действовать глобально (например, развивая присутствие в индийско-тихоокеанском регионе), странам НАТО нужно более систематически задуматься над сообщающимися каналами между евроатлантической безопасностью и более широкой геостратегической динамикой, в частности в индийско-тихоокеанском регионе. Можно особо выделить три из них: глобальные последствия подъема Китая; эволюция китайско-российских отношений; необходимость для Америки определить приоритетность Европы и Азии, и что это означает для НАТО, европейской безопасности и давних прений о трансатлантическом разделении труда.

Война в Украине и усилия стран НАТО по содействию Украине и укреплению сдерживания на востоке, судя по всему, привели к возрождению трансатлантических отношений и вновь сосредоточили внимание на Европе, в том числе и внимание США. Но вопреки инстинктивно напрашивающейся мысли, война в Украине вряд ли изменит неуклонный сдвиг центра глобальной стратегии и политики или геостратегии США к индийско-тихоокеанскому региону. Вместо того чтобы остановить сдвиг в индийско-тихоокеанском направлении, украинский кризис и принятые до сих пор ответные меры являются сильным примером того, как на европейской геополитической динамике и безопасности все больше и больше сказывается внеевропейская геополитическая динамика и безопасность.

Начнем с того, что факторы Китая и Азии занимали заметное место в обсуждении вопроса о том, как США должны отреагировать на российскую агрессию в Европе. Некоторые эксперты утверждают, что США нужно не увязнуть в европейской войне, иначе это отвлечет их внимание от индийско-тихоокеанского региона. Другие утверждают, что сильные ответные меры со стороны США станут устрашением для противников и заверением для союзников в других районах, в частности, в индийско-тихоокеанском регионе. До тех пор пока безопасность Европы и индийско-тихоокеанского региона зависит во многом от мощи США, и до тех пор пока эти два региона продолжают оказывать значительное давление на оборонные ресурсы США, их союзническая архитектура и архитектура сдерживания, вероятно, будут и впредь взаимосвязаны. Это подчеркивает важность большей политической и военной координации между НАТО и ключевыми партнерами в азиатско-тихоокеанском регионе, в частности, Японией, Австралией, Республикой Кореей и Новой Зеландией.

Во-вторых, так же важно, чтобы у НАТО и азиатско-тихоокеанских партнеров было общее представление о России и Китае и о том, как могут развиваться их отношения. Не обходя вниманием существующих трений, если китайско-российские отношения и впредь будут в основном отношениями сотрудничества, попытки вбить клин между ними могут оказаться проблематичными. Но что еще важнее: что бы США и их европейские и азиатско-тихоокеанские союзники ни думали насчет того, что они могли бы сделать в плане вовлечения России или Китая или манипулирования их взаимоотношениями, они должны оставаться союзниками. В противном случае есть риск того, что они могут сделать разные выводы касательно траектории той или иной державы и того, как могут развиваться их отношения, и таким образом в основу их политики лягут разные предпосылки. Вполне возможно, что это приведет к конкуренции между США и их союзниками и между самими странами НАТО.

Война в Украине стала важным аспектом прений о предстоящей Стратегической концепции НАТО. Обсуждение вопроса о том, как продолжать помогать Украине и укреплять сдерживание в восточной части Североатлантического союза, несомненно займет центральное место в Мадриде в июне. Это понятно: НАТО была создана именно для того, чтобы сдерживать войну в Европе. Что касается основных вопросов при обсуждении Стратегической концепции – равновесие трех основных задач; государственные и негосударственные угрозы; военное и невоенное; Россия и Китай и т.д., – война в Украине может заставить маятник качнуться в сторону первой, чего многие не ожидали до вторжения.

Но чтобы подготовить Североатлантический союз к контексту, все более характеризуемому соперничеством великих держав, нужно взглянуть дальше текущего кризиса в Восточной Европе и подытожить геополитические события в более широком плане. Это особенно важно в свете смещения евроатлантического региона как центрального в глобальном стратегическом соперничестве и в свете того, что постепенно на динамике безопасности в Европе и вокруг нее все больше и больше будут сказываться события за пределами Европы. Критически важно то, что Североатлантическому союзу нужно выработать более глобальный подход к безопасности и, в частности, более глубокое понимание геостратегических событий в индийско-тихоокеанском регионе и их возможных последствий для евроатлантической безопасности.