Семидесятилетие НАТО: возможность для выверки

Из-за этой дихотомии, несомненно, возникнут споры, которые напомнят те, что велись, когда НАТО отмечала свое сорокалетие, пятидесятилетие и шестидесятилетие. Будут те, кто заострит внимание на факторах разногласия, и те, кто заострит внимание на факторах единства. Некоторые будут анализировать глобальные стратегические тенденции и утверждать, что Атлантика расширяется и дни, когда Европа могла рассчитывать на Северную Америку как на защитницу, миновали. Другие будут говорить о том, что по причине ухудшающихся условий международной безопасности и подъема нелиберальных авторитарных фигур трансатлантическим партнерам надо объединяться, поскольку они представляют сокращающуюся долю мирового населения и экономической мощи. Некоторые сочтут, что НАТО – жертва истории и давления, оказываемого на многосторонность и международный порядок, основанный на правилах. Другие увидят в Североатлантическом союзе заслон от разрушительных сил и гарантию того, что либеральные демократии еще могут одержать победу.

Картина повседневной работы НАТО, развертывающей новые силы в государствах-членах, расположенных на востоке, проводящей крупные учения, борющейся с кибернетическими угрозами и терроризмом, проводящей миссии по учебной подготовке и наращиванию потенциала в таких странах, как Афганистан и Ирак, принимающей в свои ряды новых членов, разительно отличается от политико-академической риторики, выставляющей НАТО отжившей свое организацией, а союзников по НАТО – напрасной тратой ресурсов при небольшой отдаче. Одним словом, оптимисты будут считать, что нет необходимости реформировать Североатлантический союз, а пессимисты будут считать, что реформировать его невозможно. Как столь часто в прошлом, все упрется в выбор между делами и словами и в то, что больше всего определяет авторитетность НАТО в долгосрочной перспективе. Если стакан в равной мере наполовину полон и наполовину пуст, значит, обе стороны правы, и воз и ныне там.

Снова вести эти бесполезные обсуждения по случаю семидесятилетия НАТО было бы напрасной тратой времени и, вероятно, даже исторической ошибкой. Потому что утверждать, что с НАТО все в порядке или не в порядке, означает искажать реальность и упускать суть.

В самом деле, у Североатлантического союза все не так плохо, если учесть, какой критике и сомнениям подвергаются столь многие институциональные киты послевоенного международного порядка. Найти хорошие новостные сообщения о НАТО нетрудно, однако разочарование в связи с последними двумя встречами НАТО на высшем уровне отодвинуло на второй план впечатляющий перечень конкретных достижений. В совокупности они свидетельствуют о том, насколько 29 государств-членов до сих пор привержены НАТО – в плане наличных средств, сил и средств, равно как и речей.

Но не вдаваясь в поверхностный разбор кризиса, нужно признать тот факт, что сегодня Североатлантический союз действует в самых сложных условиях безопасности за всю свою историю. Он сталкивается с самым широким диапазоном угроз, чем когда-либо. Конечно же, они могут не быть такими экзистенциальными по своему характеру, какой была угроза ядерного холокоста во время «холодной войны», но они тем не менее серьезны, и если с ними не справиться, может произойти крах либеральных демократических обществ и основополагающих свобод, принимаемых сегодня гражданами стран НАТО как данность.

XXI век – беспокойный век: соперничество великих держав; рост военных расходов и готовность грозить силой или применить силу; стремительное и далеко идущее технологическое новаторство, из-за чего еще более разрушительные и нарушающие нормальное функционирование средства оказываются в руках еще большего числа неблагочестивых субъектов; гибридные кампании с целью внести раскол в западные общества, дестабилизировать их и получить возможность влиять на их политическую и экономическую систему. Странам Североатлантического союза больше, чем когда-либо, бросают вызов внутри и за пределами их границ, причем сразу на нескольких направлениях. Медленная смерть, может быть, и не так плоха, как внезапная, но результат тот же.

Вызовы на всех фронтах

По большей части в последние десятилетия НАТО была в относительно привилегированном положении, поскольку ей нужно было заниматься одной проблемой в одной точке в определенный момент времени. Она встретила свое сорокалетие полностью поглощенной изменениями, происходящими в Советском Союзе; пятидесятилетие – в разгар косовской воздушной кампании; а шестидесятилетие прошло под знаком обсуждения резкого наращивания численности группировки в Афганистане. Но на сей раз ситуация иная. НАТО исполняется семьдесят лет в тот момент, когда ей нужно действовать не на одном, а на трех стратегических фронтах, отличающихся друг от друга не только своей географией, но и тем, с какими видами угроз они сопряжены и какого рода ответные действия необходимы.

На востоке активизировавшаяся и агрессивная Россия вызывает беспокойство у стран НАТО, расположенных в восточном районе, и после почти тридцатилетнего перерыва от Североатлантического союза требуется быть способным к сдерживанию, обороне и нанесению поражения равному противнику, обладающему современными силами, большим опытом ведения боевых действий и высокотехнологичным оружием.

На юге хрупкие государства уязвимы под воздействием экстремизма, вооруженных группировок и преступных банд, создающих проблемы в сфере безопасности, начиная с терактов и заканчивая гуманитарными кризисами и неконтролируемой миграцией. Для этого нужно знать местную специфику, заниматься развитием и налаживать многочисленные долгосрочные партнерские связи в сфере наращивания потенциала.

На домашнем фронте во многих западных обществах происходит поляризация, поскольку им трудно справиться с зависимостями, возникшими по причине глобализации. Более того, из-за вездесущих технологий злонамеренные игроки заполучили новый набор гибридных инструментов, чтобы сеять хаос или оказывать влияние.

Эти проблемы по-разному затрагивают страны НАТО и проистекают из различных источников. Но все страны НАТО ожидают от организации равной степени внимательности к обеспокоенности каждого и ждут от нее ответов. Поэтому уникальность ситуации, в которой НАТО оказалась сегодня, состоит в том, что она рискует стать неуправляемой. Одна опасность – стратегическая перегрузка. Другая состоит в том, что неулаженные должным образом кризисы на домашнем фронте или неспособность к обеспечению сдерживания провокаций, таких как кибератаки или нападения с применением химических веществ, которые не достигают порога статьи 5 (положения о коллективной обороне НАТО), могли бы придать больше смелости противникам, чтобы выдвинуть еще и территориальные претензии. Аналогичным образом, если позволить этим противникам попирать права человека и сеять коррупцию и недолжное управление на юге – во имя восстановления «порядка», – то тем самым можно побудить их попробовать применить такую же тактику в соседнем с НАТО районе на востоке.

Итак, впервые за семь десятилетий НАТО приходится сдерживать врага и обороняться от него, как внутри, так и извне. Как мы убедились после терактов, совершенных 11 сентября против США, отныне статья 5 могла бы быть применена скорее в связи с угрозами для транспорта, инфраструктуры электроснабжения, космической связи, трубопроводов, информационно-технологических сетей и гражданских лиц, сидящих на лавочках в парках, нежели в связи с танками, пересекающими границы. Проявлять солидарность теперь потребуется не редко, в случае потенциально катастрофического, но чрезвычайно маловероятного военного нападения. Проявлять солидарность нужно будет практически ежедневно в ответ на провокации, которые не являются экзистенциальными, но с которыми цивилизованные общества не могут мириться.

Речь идет о фундаментально новом вопросе, который руководителям Североатлантического союза нужно обсуждать в срочном порядке, если они хотят, чтобы у НАТО было будущее, как минимум, столь же длительное, сколь ее прошлое. Вместо того, чтобы готовиться к отражению нападения определенного типа, как Североатлантическому союзу сделать так, чтобы его члены (и ряд важнейших стран-партнеров) были полностью жизнестойки и способны эффективно реагировать на гипервмешательство и вездесущее соперничество, ставшие типичными для XXI века?

Это не означает, что вопросы, стоящие в данный момент первыми на политической повестке дня НАТО, не важны. Президент США Дональд Трамп судит о пользе Североатлантического союза для США, ставя во главу угла разделение бремени, и любая последующая американская администрация, будь то республиканская или демократическая, скорее всего тоже будет настаивать на этом. С речью, произнесенной министром обороны Робертом М. Гейтсом в Брюсселе в 2011 году, выступил представитель демократической администрации, предвосхитивший по остроте и ощущению безотлагательности в вопросе о лакунах в европейском потенциале появление в Белом доме республиканца Трампа на пол-десятилетия.

На долю США всегда приходилось несоразмерно и несправедливо большое бремя коллективной обороны или, в последнее время, – операций за рамками статьи 5, проводимыми за пределами территории НАТО. Давняя зависимость Европы от США стала одной из основных причин, по которой некоторые американские сенаторы хотели ограничить срок действия договора НАТО лишь десятью годами, когда нужно было ратифицировать его в 1949 году. Европейцы постоянно обещали исправить это несоответствие с помощью целого ряда инициатив по разделению бремени и компенсации, но им это не удалось. Когда Европа стала богаче и стала стремиться к тому, чтобы с ней обращались как с равным игроком на мировой арене, ее неспособность или нежелание обеспечивать свою собственную оборону стало тем более сложно понять.

Так что вместо того, чтобы возмущаться тем, что снова идут прения о разделении бремени, европейцы могли бы, наверное, порадоваться своему везению, поскольку Канада и США готовы были брать на себя обеспечение обороны Европы в мирное время намного дольше, чем считал возможным или желательным кто-либо из отцов-основателей НАТО. Одним словом, европейским странам нужно увеличить свои оборонные бюджеты до двух процентов ВВП не потому, что США требуют этого в качестве предварительного условия сохранения НАТО, а потому что европейцы живут во все более неспокойном районе, подвергающемся многочисленным угрозам. При таких обстоятельствах, благодаря двум процентам, у европейских стран будут необходимые силы и средства, и тогда им не придется делать трудный выбор между сдерживанием России или борьбой с экстремистами в Сахеле; формированием дивизий повышенной готовности или созданием более мощных средств кибернетической защиты и проведением научно-исследовательской работы в сфере новых технологий искусственного интеллекта, робототехники и гиперзвуковых ракет.

Теперь, когда благодаря обязательству по оборонным инвестициям, принятому на встрече в верхах НАТО в 2014 году в Уэльсе, удалось прекратить сокращение оборонных расходов и реально увеличить их, очевидно, что странам НАТО нужно продолжать эти усилия. Но им также нужно четко сформулировать доводы, объясняющие связь между денежными средствами, потенциалом и безопасностью. Громкие цифры могут показаться несколько произвольными. Дополнительно 100 миллиардов долларов до 2020 года – очень большая сумма, но НАТО должна показать общественности, что это реально значит в плане совершенствования оснащенности, готовности и учебной подготовки и делать больший упор на историях успеха стран.

Общественность может быть более восприимчива к силам и средствам, предназначенным для отражения таких угроз, как кибернападения, военное вмешательство в работу жизненно важных космических объектов, терроризм, безопасность границ, манипулирование данными, защита критически важных объектов инфраструктуры и важнейших систем поставок, а также преодоления гуманитарных кризисов, возникающих из-за экстремальных погодных явлений, чем к традиционным военным средствам, таким как танки и артиллерия. Поэтому специалистам по оборонному планированию в НАТО нужно придерживаться широкого подхода к требованиям по силам и средствам. Два процента должны быть целевым показателем для Европейского союза и для НАТО. Потому что если однажды США отвернутся от НАТО или ограничат свое участие только территориальной коллективной обороной от России, два процента будут минимальным уровнем, необходимым для того, чтобы Европейская стратегическая автономность что-либо значила. В связи с этим необходимо, чтобы вместо усилий, прилагаемых в основном Соединенными Штатами, обязательство по оборонным инвестициям постепенно становилось работой, требуемой европейскими странами друг от друга.

При этом надо все же заметить, что функция НАТО не сводится в первую очередь к тому, чтобы все было по-справедливости. Равные преимущества при равном участии. Результаты – преимущества, извлекаемые из членства в союзнической организации, – всегда будут более значительными, чем вклады. Главное – добиваться максимальной коллективной отдачи от индивидуальных вкладов. В силу своего разнообразия страны НАТО (большие и малые, обладающие разными средствами и сетями оказания влияния) всегда будут вносить вклад по-разному.

Роль НАТО должна заключаться в том, чтобы стимулировать работу и изыскивать способы, позволяющие сочетать различные вклады таким образом, чтобы добиваться максимального стратегического воздействия. Это намного более эффективно, чем формулировать, из чего должны состоять стандартные вклады, так как из-за этого НАТО могла бы стать слишком сильной в одних областях и слишком слабой в других. НАТО преодолевает вызовы XXI века, и для этого широкий и разнообразный диапазон различных средств, навыков, знаний и потенциалов будет, бесспорно, сравнительным преимуществом Североатлантического союза над противниками. Подтверждение тому – Россия со своей преимущественно военной мощью и стратегией, основанной на запугивании. Но приобрести различные средства недостаточно: НАТО нужно научиться ими пользоваться.

И в этой связи, на мой взгляд, Североатлантическому союзу нужно подтянуться в четырех областях.

Обзор горизонта рисков

Во-первых, странам НАТО нужно больше обсуждать тенденции и события, определяющие будущее безопасности.

Китай, например, будет оказывать гораздо большее воздействие на международные отношения в XXI веке, чем Россия, и делать это совершенно различным образом. Он уже вырвался вперед в важнейших технологиях искусственного интеллекта и биоинженерии, а также системы подключения 5G, благодаря которой будет функционировать Интернет вещей. Китай увеличивает свои инвестиции в Африке, Европе и на Ближнем Востоке и направляет больше контингентов для участия в операциях ООН по поддержанию мира. На примере обсуждения вопроса о том, насколько разумно пускать компанию Huawei в свои будущие информационно-технологические сети, страны НАТО смогли убедиться в том, что Китай мог бы вбить клин между ними, а Россия, как правило, объединяет их.

Поскольку китайская модель станет основным конкурентом либеральной демократии, главный вопрос будет заключаться в том, как страны НАТО справятся с подъемом Китая. Речь не идет о том, чтобы считать Китай следующей военной угрозой, а о том, как лучше всего понять его и взаимодействовать с ним. Быть может, пора создать Совет НАТО–Китай или по крайней мере регулярный стратегический диалог. Предыдущее сотрудничество в борьбе в пиратством в Аденском заливе или в оказании содействия ООН и Африканскому союзу в наращивании потенциала свидетельствует о перспективности отношений НАТО и Китая. НАТО нужно начать с того, чтобы назначить высокопоставленного дипломата или должностное лицо, чтобы заниматься Китаем и налаживать сеть контактов с Народно-освободительной армией Китая и гражданским руководством.

Помимо Китая есть еще другие вопросы, которые должны более систематическим образом стоять на повестке дня Североатлантического союза. Например, НАТО разрабатывает свою политику в области космоса, однако Североатлантический союз до сих пор не объявил, что космос принадлежит к числу оперативных пространств, и не изучил серьезно вопрос своей растущей зависимости от космических средств для обеспечения навигации, расчета времени, слежения и целеуказания. Однако 58 стран разместили спутники на орбитах, а большинство услуг, оказываемых с помощью космических средств, которыми пользуется НАТО, имеет двойное назначение (гражданское/коммерческие или военное). Рост противоракетной обороны, гиперзвуковых ракет, беспилотных летательных аппаратов и обработки данных, не говоря уже о средствах раннего предупреждения и кибернетической безопасности, лишь обострит конкуренцию за космос. Спутники будут в большей степени подвержены манипулированию, нарушению функционирования и уничтожению, а исход конфликта все больше будет определяться тем, кто лучше воспользуется космическим пространством. По этой причине США недавно создали Космические войска и планируют создать командование космических войск.

К числу вопросов, заслуживающих большего внимания, относится роль и влияние России за пределами Европы, особенно в Африке и на Ближнем Востоке, а также зарождающаяся роль таких игроков, как Индия, Иран и Саудовская Аравия. Но характер безопасности меняют не только традиционные государства, обладающие традиционными силами и средствами. Среди столь же важных вопросов, которыми надо заняться, следующие: как решения крупных технологических компаний будут определять и контролировать будущее Интернета и социального взаимодействия? Как проведет перегруппировку ИГИЛ («Даиш») и определит новую бизнес-модель времен после халифата? И как организованная преступность подрывает управление и подпитывает коррупцию?

НАТО не может полагаться на нечасто проводимые заседания на уровне министров или периодические брифинги, с которыми выступают дипломаты разных стран, следующие проездом через Брюссель. Как показал, например, недавний кризис, возникший между Индией и Пакистаном в Кашмире, события могут очень быстро выйти из-под контроля и повлечь за собой глобальные последствия. НАТО нужно задуматься над тем, как ей лучше состыковать свою осведомленность об обстановке, консультационный механизм и быстро меняющиеся и непредсказуемые условия безопасности. Она не может восприниматься как узкопрофильная организация, занимающаяся ограниченным числом вопросов только в своем близлежащем районе.

Сдерживание гибридных угроз

Вторя область, в которой Североатлантическому союзу нужно подтянуться, – сдерживание угроз, не достигающих порога статьи 5. Гибридная борьба – сложная вещь, потому что разграничительная линия между законной и незаконной деятельностью очень тонка. В какой момент обычные коммерческие транзакции становятся враждебным вмешательством со стороны другого государства? Как не допустить того, чтобы противники использовали против нас изобретенную нами технологию? Как утверждают некоторые обозреватели, невозможно сдерживать гибридные угрозы, поскольку они многоаспектны и просто-напросто обостряют и без того преобладающие в наших обществах поляризацию и разногласия.

Конечно, непросто быстро обеспечить сдерживание в гибридной сфере по аналогии с приобретением ядерного оружия, с тем чтобы нейтрализовать ядерный потенциал противника. В самом деле, сдерживание воспрещением или лишением противника возможности воспользоваться плодами агрессии, достигаемое с помощью устойчивости и быстрого восстановления, – это отправная точка. Однако реагирование на устроенное Россией год назад нападение с применением химических веществ в Солсбери продемонстрировало, что можно предпринять ряд иных мер. Были преданы огласке разведданные, и таким образом виновных назвали по имени и фамилии и опозорили; в результате скоординированных действий выдворили большое число российских дипломатов; НАТО и Европейский союз объединились и приступили к анализу своей готовности и средств реагирования на нападения с применением химических и биологических веществ.

Одним словом, можно постепенно укреплять сдерживание гибридных кампаний с помощью авторитетного установления источника, изобличения виновных, соразмерных ответных мер, которые не ведут к эскалации, но дают понять, что на гибридные нападения будут последовательно, коллективно и единодушно отвечать. Вместе с тем принципиально важно выявлять и устранять слабые места критически важных объектов инфраструктуры НАТО в физической и виртуальной сфере. Этим ответным мерам будет присущ элемент проб и ошибок, поскольку Североатлантический союз пытается разобраться, каким образом лучше всего заставить противника одуматься. При этом потребуется разработать свод мер, как существующих, так и новых, и научиться целенаправленно применять их к государствам или посредникам, через которых они действуют.

Самое важное, НАТО нужно будет сформировать культуру, характеризующуюся постоянной готовностью реагировать, надежными разведданными и способностью принимать множество небольших решений регулярно и на раннем этапе, а не большие решения редко и на позднем этапе. По мере того, как НАТО сможет более эффективно действовать на уровне, не доходящем до статьи 5, вероятность того, что ей придется сталкиваться в будущем с ситуациями, превышающими этот порог, будет меньше.

Перестройка партнерских отношений

Третья область, которой Североатлантический союз должен уделить больше внимания, – партнерские отношения. Одна из самых больших историй успеха НАТО по окончании «холодной войны» заключается в том, что ей удалось побудить около 40 стран к созданию структурного партнерства с организацией на взаимовыгодной основе. Партнеры выделяли воинские контингенты для операций под руководством НАТО, получая при этом доступ к многонациональному форуму для обмена мнениями и развития практического сотрудничества по вопросам безопасности, вызывающим общую обеспокоенность. За счет партнерства со странами НАТО их собственная роль в сфере международной безопасности стала более существенной. Оперативная совместимость носит как интеллектуальный, так и военный и практический характер. Для партнеров Североатлантический союз привлекателен как сообщество демократий, в то же время партнеры укрепляют легитимность НАТО в ООН и в мире. Одним словом, в выигрыше все. Но теперь возникла опасность лишиться этого выигрыша из-за новой расстановки приоритетов Североатлантического союза и нового упора на коллективную оборону.

Большие надежды возлагались в свое время на Совет евроатлантического партнерства. Теперь консультации ведутся от случая к случаю, а другим партнерским структурам, таким как Средиземноморский диалог или Стамбульская инициатива о сотрудничестве, нужно придать новую энергию и бóльшую целеустремленность. Помимо ограниченного числа индивидуальных партнерских отношений, например, со Швецией и Финляндией, НАТО не сформулировала всеохватного видения партнерства. Однако в мире, в котором многосторонность находится под угрозой, эта сеть представляет собой ценность, и ее нужно активизировать, пока она не атрофировалась.

Один из вариантов – приступить к прениям о нормах, где у партнерства складывался хороший послужной список, например, в поиске общего знаменателя для продвижения вперед повестки дня «Женщины, мир и безопасность», в вопросе о роли частных охранных предприятий и защите гражданского населения, а также борьбе с незаконной торговлей. В нынешних условиях безопасности есть острая потребность в новых нормах в отношении таких проблем, как киберугрозы, автономные системы оружия, социальные сети и вмешательство в работу GPS и космических спутников, если перечислить лишь некоторые. Необязательно именно в НАТО вести официальные переговоры о нормах, но она может быть полезной площадкой, чтобы отделить хорошие идеи от плохих, формировать консенсус и приглашать новых игроков, в частности, неправительственные организации и частный сектор за один стол переговоров.

В тот момент, когда образ НАТО в столь большой мере увязан с еще большими оборонными бюджетами и высоко технологичными военными силами и средствами, воссоздание партнерских отношений может помочь заверить общественность наших стран в наличии у Североатлантического союза определенного политического, а не исключительно военного подхода к безопасности.

Поощрение европейской обороны

Наконец, Североатлантическому союзу нужно разобраться с вопросом о европейской обороне. С самого начала существования НАТО в организации образовалась линия разлома в связи с тем, должен ли Североатлантический союз поощрять особую европейскую (теперь ЕС) составляющую в сфере обороны или противиться ей.

В начале 50-х годов Госсекретарь США Джон Фостер Даллес грозил европейским странам «мучительной переоценкой», если они не будут создавать большего числа европейских (и в особенности германских) дивизий. В результате появилось Европейское оборонительное сообщество (ЕОС), которое в августе 1954 года не прошло в Национальном собрании Франции.

По прошествии более 60 лет споры о том, нужна ли европейская армия или европейская стратегическая автономность, все еще продолжаются. Одним хочется больше европейских сил и средств без отдельных учреждений; другим хочется учреждений, но при этом они не особо беспокоятся о дополнительных силах и средствах. То выдвигается довод о том, что европейская оборонная структура нужна как гарантия на случай выхода США. То говорится, что это позволит укрепить Североатлантический союз и трансатлантическое партнерство за счет преодоления раздробленности европейских оборонных бюджетов и программ закупок, и добиться большей отдачи от потраченных евро, благодаря расширению программ сотрудничества.

В течение многих десятилетий эти усилия были загнаны в угол из-за непоследовательного отношения США (поддерживать их или нет, и если да, то на каких условиях?) и разногласий между самими европейцами (можем ли мы создать общую культуру в отношении применения силы, и как эти усилия могут пойти на пользу всем нам, а не повесткам дня одного или двух отдельных ключевых государств-членов ЕС?).

Но сегодня мы находимся на важнейшем этапе. Европейский союз выдвинул ряд самых далеко идущих после ликвидации ЕОС инициатив, подкрепив устремления структурами и ресурсами. Сейчас есть постоянное структурированное сотрудничество (ПЕСКО (PESCO)), по линии которого осуществляется 34 многонациональных проекта; a Европейский оборонный фонд, первоначальный капитал которого составляет 13,5 млрд. евро; и Европейская инициатива о действиях, призванная формировать общую стратегическую культуру проецирования силы и планирования миссий. Президент Франции Эммануэль Макрон предложил создать Европейский совет безопасности и консолидировать оборонно-технологическую промышленную базу Евросоюза. Но есть и Брэксит, и проблема с тем, чтобы Соединенное Королевство, один из ключевых союзников по НАТО, и впредь было плотно подключено к европейской обороне по всему спектру, начиная с разведданных и сотрудничества полиции и заканчивая боевыми бригадами.

Таким образом, задача НАТО – поощрять и помогать направлять эти европейские инициативы. Конечно, следует избегать проделывания лишней двойной работы. В первоочередном порядке нужно снять давление с США, способствуя тому, чтобы европейские страны брали на себя основные задачи по коллективной обороне в рамках НАТО; оказывая бóльшую поддержку стабилизации в Африке и на Ближнем Востоке; определив сферу охвата солидарности ЕС в ответ на такие события, как кибератаки и теракты или стихийные бедствия (статьи 42.7 и 222 Лиссабонского договора); и более эффективно расходуя евро на оборону за счет интеграции усилий и бóльших инвестиций в новейшие технологии.

По сути, НАТО нужно будет заключить новую трансатлантическую сделку, по условиям которой США принимают действительность оборонной интеграции ЕС и перестают воспринимать ее как конкурента или угрозу для НАТО, а страны ЕС сдерживают свои обещания по силам и средствам и продолжают свои усилия таким образом, чтобы укрепить общую способность НАТО к преодолению вызовов на восточном и южном направлении, а также гибридные угрозы. Для этого Евросоюзу нужно проявить щедрость по отношению к странам НАТО, не входящим в ЕС, на основе тесной ассоциации в обмен на значительный вклад в эти усилия. Оборонные устремления ЕС никуда не исчезнут, как не исчезнет и НАТО. Задача нынешнего поколения политических руководителей – наконец-то собрать их воедино.

По случаю семидесятилетия Североатлантического союза много будет написано о предыдущих достижениях НАТО, и будет воздано много почестей и сказано слов о приверженности. Тем лучше. Но юбилей – это тоже возможность для политической выверки, благодаря которой Североатлантический союз будет успешно работать еще семь десятилетий. И надо не упустить эту возможность.