Меняющаяся организационная система Североатлантического союза: на пути к «теории всего»

Приближается очередной саммит НАТО, и СМИ вновь пестрят советами и мнениями многочисленных экспертов из научных и неправительственных кругов о том, как адаптировать НАТО в непредсказуемом и стремительно меняющемся мире. Это очень своевременное, важное и необходимое открытое обсуждение.

Однако эксперты часто забывают об уникальном характере работы НАТО (вопросы войны и мира) и уникальном характере ее мандата (коллективная оборона территории 29 государств-членов и миллиардного населения). Поэтому определенные политика, решения и действия НАТО не могут быть преданы огласке в настоящий момент. Это неизбежно ведет к догадкам, порой обоснованным, порой нет.

И всем, кого это касается, нужно понять, что они должны быть абсолютно уверены в решимости и способности НАТО ответить на любое нападение или агрессию, как гласит Вашингтонский договор, но НАТО намеренно будет сохранять двусмысленность в отношении конкретного характера, масштаба, сроков, пространства (пространств) и объекта (объектов) реагирования. Официальное молчание НАТО в ответ на некоторые вездесущие мнения экспертов о том, где и как НАТО нужно совершенствоваться, не означает, что Североатлантический союз уже это не сделал или не делает этого.

Цель данной статьи – представить широкий обзор общей организационной системы Североатлантического союза, работа по реализации которой ведется с момента встречи на высшем уровне в Варшаве, и наметить потенциальные следующие шаги в продолжающейся адаптации Североатлантического союза. При этом в статье также рассматривается ряд давнишних или новых неверных представлений о том, что может и что не может сделать Североатлантический союз для обороны своей территории и населения.

Быстрее, выше, сильнее

Во времена «холодной войны» НАТО была организована так, чтобы обеспечить сдерживание и, если потребуется, выдержать неминуемый натиск с применением Советским Союзом обычных или ядерных средств. Главное – массовый характер: массированные силы, массированная огневая мощь и ядерное оружие, а также взаимно гарантированное массовое уничтожение, если сдерживание не будет успешным. Незамедлительный удар был неизбежен, поскольку так была выстроена система.

Около двадцати лет потребовалось Североатлантическому союзу, чтобы перестроиться на экспедиционный лад, сделав упор на частях и подразделениях меньшей численности, но более легких и маневренных, способных провести развертывание далеко от границ НАТО для поддержания мира, ведения противоповстанческих действий, оказания гуманитарной помощи или поддержки в стабилизации и восстановлении.

Эпоха после «холодной войны» прошла под знаком мобильности, гибкости и подвижности: легкие, многоцелевые силы, способные бороться с террористами, обучать местные силы и одновременно с этим строить школы и больницы. В определенный момент НАТО могла развернуть, обеспечивать и управлять группировкой численностью более 130 тысяч военнослужащих из 50 государств НАТО и стран-партнеров в Афганистане. Ни одна другая многонациональная организация никогда даже не пыталась сделать чего-либо подобного, и ни одна не смогла бы.

В эпоху после 2014 года главное – масса и скорость: возвращение более тяжелых сил и более крупных формирований с сохранением скорости и мобильности. Более того, скорость еще более важна. В эпоху «холодной войны» НАТО в основном проводила операции по своему усмотрению: страны НАТО выбирали, где и когда действовать. Сегодня НАТО столкнулась с обстановкой, в которой выбирать не приходится, в которой потенциальные противники выбирают время и место для своих «стратегических сюрпризов», не уведомляя предварительно страны НАТО, а террористы чаще всего нападают без предупреждения.

Есть одно фундаментальное отличие между нынешней обстановкой и периодом «холодной войны»: противоборствующие в то время державы были сторонницами статуса кво, заинтересованными в сохранении стратегической стабильности. Сегодня потенциальные противники намеренно пытаются подорвать и в конечном итоге уничтожить архитектуру евроатлантической безопасности.

После принятия исторических решений на встрече в верхах в Уэльсе (в частности, План действий по обеспечению готовности и Обязательство по оборонным инвестициям) и в Варшаве (в частности, Усиленный потенциал сдерживания и обороны Североатлантического союза и Проецирование стабильности) НАТО прибавляла в силе, быстроте и численности с присоединением Черногории в 2017 году.

НАТО втрое увеличила состав Сил реагирования НАТО: с 13 000 до примерно 40 000 военнослужащих, в частности добавив «головной отряд» (Объединенная оперативная группа повышенной готовности), который может быть развернут в очень сжатые сроки где бы ни потребовалось.

НАТО усилила режим учебной подготовки и учений, чтобы охватить все направления и ситуации, пересмотрела свои планы обороны и разработала новые.

НАТО решает трудные проблемы на ближневосточном и североафриканском направлении и за их пределами, в частности помогая широкой сети своих партнеров и поддерживая Глобальную коалицию по борьбе с ИГИЛ («Даиш»).

У НАТО развернуты четыре многонациональные тактические группы, обеспечивающие усиленное присутствие в передовом районе, на территории Эстонии, Латвии, Литвы и Польши, и она обеспечила соответствующее задаче присутствие в передовом районе в Черноморском регионе.

НАТО адаптирует и усиливает свой потенциал управления, в частности создано новое командование объединенных сил на Атлантике и новое объединенное командование поддержки и содействия, задача которого – помогать с воинскими перевозками.

Не менее важно, что страны НАТО обязались обеспечить более тяжелые и хорошо оснащенные силы и технически продвинутые средства, а также больше сил повышенной готовности.

Список можно продолжить. Это не значит, что НАТО завершила свою адаптацию. Нынешний цикл адаптации Североатлантического союза начался всего лишь четыре года назад. Уже удалось хорошо продвинуться вперед, но потребуется больше времени, чтобы снова настроить мышление на коллективную оборону территории и населения Североатлантического союза.

Развенчание мифов

НАТО продвигается вперед в выполнении своей повестки дня по адаптации, и поэтому важно развенчать ряд давнишних расхожих мифов.

Миф первый: сплоченность Североатлантического союза хрупка.

Да, бывает, что страны НАТО расходятся во мнениях. Есть разные мнения насчет России, партнеров, юга. Есть обеспокоенность в связи с состоянием демократии в различных частях Североатлантического союза. Есть вопросы насчет того, насколько сильно 29 стран НАТО привержены статье 5 (положению о коллективной обороне) Вашингтонского договора. И это можно понять.

НАТО пережила кризисы в прошлом. Был Суэцкий кризис, был выход Франции из военных структур НАТО, в некоторых странах НАТО к власти приходили военные режимы, и был Иракский кризис в 2003 году. НАТО выжила и окрепла. И ни разу ни одна страна НАТО не вышла из организации.

Да, НАТО межправительственная организация. Все решения принимаются консенсусом. И страны НАТО могут не соглашаться во всем. Но благодаря традиции тщательного обсуждения и консультаций Североатлантический союз столь силен. И он может говорить, не повышая голоса и мягко обращаться с потенциальными противниками, потому что у него есть очень большая «дубина».

Несмотря на кризисы, разногласия и откровенно намеренные попытки со стороны некоторых потенциальных противников подорвать единство и сплоченность Североатлантического союза, с 2014 года решимость и солидарность стран НАТО окрепли. Углубилось понимание обеспокоенности друг друга в сфера безопасности. Северные и восточные страны-союзницы намного лучше понимают непростое положение южных стран-союзниц, а те в свою очередь понимают потенциальные угрозы, с которыми сталкиваются восточные страны-союзницы.

Более глубокое общее понимание более сложных условий безопасности помогает лучше распределять бремя в Североатлантическом союзе. В 2018 году ожидается рост оборонных расходов НАТО четвертый год подряд. Североатлантический союз укрепляет сдерживание и оборону на своих границах; усиливает проецирование стабильности за пределами своих границ, в частности оказывая своим партнерам поддержку в наращивании оборонного потенциала и внося больший вклад в международную борьбу с терроризмом. И НАТО только что переехала в ультрасовременную штаб-квартиру.

Суть вот в чем: НАТО точно не угасающая организация, и единство НАТО всецело.

Миф второй: «Страны Балтии захватят за 48 часов».

Хотя разные аналитики оценивают шансы на «выживание» по-разному, практически все на Западе предполагают, что в случае нападения России балтийские столицы захватят очень быстро. Этот миф существовал еще до вступления Эстонии, Литвы и Латвии в НАТО в 2004 году. Он даже использовался в качестве довода против их членства. Утверждалось, что поскольку их невозможно защитить, их членство не усилит, а лишь ослабит безопасность НАТО.

Как утверждается в недавнем исследовании «Рэнд», чтобы замедлить нападение России потребуется, как минимум, семь тяжелых бронетанковых бригад, обеспеченных странами НАТО. В данном анализе едва ли учитываются, если вообще учитываются, силы самих трех балтийских стран-союзниц, и, как правило, обходится вниманием история и устойчивость балтийских стран.

По окончании Второй мировой войны Красной армии понадобилось десять лет, чтобы наконец-то одолеть вооруженное сопротивление в Эстонии, Латвии и Литве, и советским людям пришлось заплатить за это большую цену. Гражданское сопротивление продолжалось на всем протяжении советской оккупации и способствовало развалу Советского Союза.

Да, на них можно напасть, но эстонцы, латыши и литовцы будут яростно оборонять каждую пядь свой земли. И на сей раз они не будут одни. НАТО на самом деле повезло, что ее восточный фланг охраняют столь стойкие страны.
Суть вот в чем: неверно, что страны Балтии нельзя защитить, их нельзя покорить.

Мифы третий и четвертый: организационной системы НАТО недостаточно для сдерживания; организационная система НАТО может привести к непреднамеренной эскалации.

Существует, как правило, две школы мысли в отношении организационной системы НАТО: некоторые считают, что усилий по укреплению потенциала Североатлантического союза по большому счету недостаточно для сдерживания России. Другие считают, что более активная деятельность Североатлантического союза на флангах могла бы привести к военным инцидентам и эскалации. Оба аргумента ошибочны.

Организационной системы Североатлантического союза, согласованной на встрече в верхах в Варшаве, совершенно достаточно для сдерживания практически равного противника. Скромное, но постоянное боевое присутствие сил около 20 стран НАТО, включая три ядерные державы, на территории Эстонии, Латвии, Литвы и Польши, а также присутствие сил НАТО в рамках учений в Черноморском регионе – это мощная сдерживающая сила, соответствующая потенциальной угрозе в этих двух регионах. Цель заключается в том, чтобы как часть всей организационной системы НАТО недвусмысленно продемонстрировать солидарность стран НАТО, их решимость и способность к действиям, поскольку любая агрессия незамедлительно повлечет за собой ответные действия всего Североатлантического союза.

Школа мысли «непреднамеренной эскалации» искажает восприятие деятельности Североатлантического союза, усматривая моральную равноценность между действиями России и усилиями НАТО. Но НАТО не аннексировала незаконно Крым, НАТО не нападала на восточную часть Украины, НАТО не ведет информационных войн и не совершает кибернападений на другие страны.

Организационная система НАТО чисто оборонительная. Нет риска просчета со стороны Североатлантического союза, потому что у него нет агрессивных замыслов в отношении какой-либо страны. Действия Североатлантического союза просто не могут вести к эскалации. Напротив, усиленный потенциал Североатлантического союза и четкие сигналы снижают вероятность недопонимания или просчета – намеренного или нет – со стороны любого потенциального противника и, таким образом, снижают риск эскалации. Как заявили руководители НАТО на встрече в верхах в Варшаве, «никто не должен подвергать сомнению решимость НАТО в случае, если безопасность какого-либо государства-члена организации окажется под угрозой».

Суть вот в чем: организационная система Североатлантического союза эффективна, оборонительна и по своему характеру нацелена на деэскалацию.

Миф пятый: НАТО и Европейский союз проделывают ненужную двойную работу.

Много усилий было потрачено на обсуждение, анализ, поощрение и критику взаимоотношений НАТО и Европейского союза (ЕС).

Была обеспокоенность США, как в знаменитых «трех Д» Мадлен Олбрайт: никакого разъединения (decoupling) (трансатлантической безопасности), никакого дублирования (duplication) (структур НАТО) и никакой дискриминации (discrimination) (по отношению к странам НАТО, не входящим в ЕС).

Были определенные проявления стремлений к «стратегической автономности» ЕС и оборонительной роли, не зависящей от НАТО и США.

У руководителей Североатлантического союза порой возникало некоторое раздражение, как например, у бывшего Генерального секретаря НАТО Яапа де Хооп Схеффера, которому пришлось опровергать существование «замороженного конфликта» между двумя организациями. Предлагалось даже «забыть» о сотрудничестве НАТО-ЕС на том основании, что это «потемкинские деревни».

Ни одно из этих преувеличений не верно. НАТО и ЕС в равной мере ощутили потрясения 2014 года – агрессию против Украины, появление «Даиш» и массовую миграцию. Перед лицом этих вызовов организации вышли на беспрецедентный уровень и масштаб сотрудничества, несмотря на хорошо известные политические трудности.

На самом деле не существует ни риска дублирования, ни риска плохого распределения труда, потому что эти две организации находятся на разных «рынках труда» и у них разные, но взаимно дополняющие мандаты. Оборонный проект ЕС сводится к Европейской обороне (т.е. прежде всего речь идет об усилении сил и средств государств-членов ЕС, необходимых для проведения операций кризисного реагирования за пределами ЕС). НАТО – это оборона Европы (т.е. прежде всего укрепление сил и средств стран НАТО, необходимых для обеспечения коллективной обороны территории и населения Североатлантического союза).

И это не изменится. Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг неоднократно заявлял, что более сильная европейская оборона – это плюс для Европы, а значит, плюс для НАТО: во-первых, по крайней мере в настоящий момент, 22 страны НАТО также состоят в ЕС; во-вторых, потенциально благодаря этому могут быть обеспечены новые и более совершенные силы и средства, и может улучшиться распределение бремени в Североатлантическом союзе.

Обе организации вносят конкретный вклад в то, чтобы евроатлантический регион был более безопасным. Они тесно сотрудничают, когда и где это целесообразно, в общей сложности по более чем 70 мерам, включая новые направления, такие как мобильность вооруженных сил.

Суть: и НАТО, и ЕС незаменимы для евроатлантической обороны и безопасности.

Решение настоящих проблем

Помимо этих недостоверных трудностей НАТО нужно решать целый ряд проблем, и встреча на высшем уровне в Брюсселе в июле 2018 года – прекрасная для этого возможность.

Первое: четкое восприятие России

Среди стран НАТО сложился прочный консенсус насчет того, чтобы и впредь действовать по двум направлениям в отношении России: продолжать значимый диалог, опираясь на мощный потенциал обороны и сдерживания. Эта политика сохранится во время встречи на высшем уровне в Брюсселе и после него.

В то же время страны НАТО по-прежнему расходятся во мнениях насчет того, с кем они имеют дело: с бывшим партнером, который, надо надеяться, когда-нибудь снова станет партнером; почти равным соперником; потенциальным противником; или вообще с врагом, уже вступившим в конфликт с Североатлантическим союзом. Элементы всех этих точек зрения относительно России можно обнаружить в заявлениях руководителей НАТО по итогам встреч на высшем уровне и в Уэльсе, и в Варшаве.

Можно утверждать, что «холодная войны» оставалась холодной, в основном благодаря целенаправленным усилиям обеих сторон по созданию и поддержанию стратегической стабильности за счет ядерного паритета, контроля над стратегическими вооружениями и трезвого взгляда на идеологию, намерение и возможности другой стороны.

Можно утверждать, что у российского руководства есть такое четкое представление о НАТО: воспринимаемое Россией «окружение», «цветные революции» в «ближнем зарубежье» России, воспринимаемая угроза «экспансионизма» и «воинственности» НАТО. В самом деле, Россия считает, что она уже находится в состоянии низкоинтенсивного конфликта с Западом.

Из-за этого возникает нестыковка в восприятии Россией Запада (в конфликте с враждебным Альянсом под руководством США) и восприятии Западом России (ни мирное время, ни кризис; ни враг, ни партнер). Эта нестыковка в восприятии опасна, потому что она может привести к случайному недопониманию и просчету, особенно если Россия неверно истолкует обсуждения внутри НАТО как признак раскола или слабости.

В НАТО нет ни раскола, ни слабости, но ей явно нужна слаженная политика в отношении России, а не просто подход по двум направлениям, каким бы разумным он ни был. Это важнейшая предпосылка для воссоздания по-настоящему значимого диалога с такой Россией, какая она есть, а не такой, какой страны НАТО хотели бы, чтобы она была.

Второе: фактор изменения картины на южном направлении

Что касается Ближнего Востока и Северной Африки (Юг), НАТО постоянно сталкивается с дилеммой «и так виноват, и так виноват». Например, НАТО упрекали в том, что она вмешалась в Ливии, в результате чего был свергнут Каддафи. И в то же время ее упрекали в том, что она ушла из Ливии после активной кампании, что привело к краху государственности и гражданскому конфликту. Аналогичным образом страны НАТО критиковали за то, что они не вмешались на раннем этапе в Сирии, чтобы остановить злодеяния Асада против собственного народа, что тоже привело к гражданской войне и появлению ИГИЛ («Даиш»).

Благодаря накопленному в течение десятилетий опыту НАТО знает, как поступать с такими государственными субъектами, как Россия. Но НАТО намного труднее до конца понять многогранные события на Ближнем Востоке и в Северной Африке, проанализировать их, дать им оценку и понять – особенно после Арабской весны, когда застойные, но стабильные светские автократические режимы стали рушиться.

НАТО уже предпринимает шаги для того, чтобы лучше понять регион и в большей мере владеть обстановкой, в частности благодаря созданию Рамок для Юга и регионального узла для юга при Командовании ОВС в Неаполе. Однако задача осложняется тем, что инструментарий оборонной организации не вполне соответствует масштабу и сложности проблем на южном фланге.

НАТО никогда не приходилось решать столь сложных и многогранных проблем безопасности. Хотя в некоторых случаях эти проблемы дают себя знать далеко за пределами территории НАТО, они напрямую сказываются на населении Североатлантического союза и его образе жизни, например, поскольку они представляют реальную и непосредственную опасность терактов в любой точке на территории НАТО.

Например, НАТО оказывает содействие в районе Эгейского моря в связи с кризисом беженцев, но у нее нет мандата или возможностей, чтобы непосредственно заняться первопричинами миграции. НАТО также оказывает поддержку коалиции по борьбе с ИГИЛ («Даиш»), проводит учебные мероприятия для стран-партнеров в регионе и консультирует страны НАТО в области борьбы с терроризмом, хотя у нее нет ни мандата, ни возможностей, чтобы заниматься, противодействовать или реагировать на теракты, совершаемые в ряде городов в странах НАТО. У НАТО есть сеть партнерства на Ближнем Востоке и в Северной Африке в виде Средиземноморского диалога (семь стран-партнеров) и Стамбульской инициативы о сотрудничестве (четыре партнера). НАТО ведет значительную работу по оказанию содействия или предоставлению консультаций всем этим партнерам.

Тем не менее, несмотря на все эти усилия, нет такого впечатления, что в совокупности они как-то значительно изменили положение дел, чтобы не допустить дальнейшего ухудшения условий безопасности в регионе.

В данный момент НАТО работает по своему усмотрению: организация действует только тогда и только там, где страны НАТО решают действовать, когда их призывает к этому ООН и (или) просит правительство страны. В результате этого в «оперативном» плане и в плане военного присутствия пока что НАТО представлена на Ближнем Востоке и в Северной Африке очень ограниченно. Способность НАТО к проведению комплексных, многонациональных и длительных операций кризисного регулирования, – как, например, Международные силы содействия безопасности в Афганистане (2003-2014) – бесспорно, самый эффективный и значительный инструмент в инструментарии Североатлантического союза, но на юге он не использовался.

Судя по всему, нужен сдвиг в стратегическом мышлении Североатлантического союза и его подходе на южном направлении. Проецирование стабильности на юге целесообразно для безопасности Североатлантического союза, и поэтому речь идет не о факультативной работе, а об императивной задаче НАТО.

Чтобы добиться по-настоящему стратегического и стабилизирующего воздействия на юге, НАТО нужно изменить картину, с тем чтобы придать целенаправленный характер своей роли и усилиям. Таким фактором изменения картины могла бы стать полноценная миссия по учебной подготовке и наращиванию потенциала в Ираке и (или) комплексное участие в Ливии, в идеале под мандатом Организации Объединенных Наций и в тесном сотрудничестве с Европейским союзом.

Третье, сдерживание и противодействие угрозам, не подпадающим под действие статьи 5

Только одна мера может определить, насколько внушительно и эффективно сдерживание: отсутствие нападений или агрессии. Сдерживание и оборона НАТО построены таким образом, что успешно сдерживается крупное военное нападение на Североатлантический союз. Черта, за которой приводится в действие статья 5, была пройдена лишь однажды за всю историю существования Североатлантического союза – 11 сентября.

С другой стороны система сдерживания НАТО не срабатывает в случае многочисленных террористических, гибридных, кибернетических, информационных и других невоенных и нетрадиционных нападений, которым регулярно, если не каждодневно подвергается НАТО или отдельные страны НАТО.

Теоритически потенциал НАТО должен позволить справиться с «любой угрозой, где бы она ни возникала». На практике, однако, страны НАТО часто выбирают вместо НАТО другие национальные или многонациональные каналы, чтобы справиться с угрозами или нападениями, не являющимися широкомасштабной агрессией.

Например, после терактов в Париже Франция привела в действие положение о солидарности Договора ЕС и отнесла эти нападения к правоохранительной, а не к военной (оборонной) сфере. И ни одна страна НАТО не поставила вопросы, связанные с внешним вмешательством в национальные выборы, перед Североатлантическим советом.

По-прежнему трудно установить виновных в совершении кибернападений, что также усложняет задачу по обеспечению сдерживания.

Речь не идет о том, что НАТО обходит вниманием эти угрозы, которые зачастую относят к одной категории «гибридных». НАТО реализует стратегию, определяющую ее роль в противодействии гибридной борьбе; продвигается работа по укреплению кибернетической обороны НАТО. НАТО также работает с государствами-членами над укреплением устойчивости к внешним потрясениям и гражданской готовности. И по всем этим вопросам НАТО сотрудничает с ЕС. Быть может, еще более значительно то, что НАТО проявила прочное единство перед лицом нападения с применением нервно-паралитического вещества в Солсбери.

И хотя можно утверждать, что НАТО удается с большим успехом распознавать подобные нападения и устанавливать виновных в их совершении, сдерживать подобные нападения или эффективно противодействовать им по-прежнему трудно. Потому что во многих случаях их невозможно сдержать воспрещением или внушительной угрозой наказания (например, страны НАТО никогда не будут рассматривать как вариант нападения с применением нервно-паралитического вещества в России в качестве возмездия за Солсбери). Очевидно, что нужно продолжать обдумывать стратегию и потенциально новую парадигму политики, чтобы справиться с этой «серой зоной» между миром и конфликтом.

На пути к «теории всего»

На встрече на высшем уровне в Брюсселе и после нее страны НАТО будут работать над своего рода «теорией всего». На саммитах в Уэльсе и в Варшаве государства-члены приняли ряд судьбоносных решений, которые по большей части были выполнены или выполняются. Теперь странам НАТО нужно рассмотреть, как это все стыкуется, под модным термином «общая слаженность».

Суть данной работы состоит в том, чтобы добиться полной уверенности в том, что Североатлантический союз может убедительно сдержать любого агрессора и любую угрозу, откуда бы она ни исходила. Для этого потребуется восполнить оставшиеся лакуны и устранить факторы уязвимости в организационной системе Североатлантического союза, которыми потенциальные противники НАТО могли бы захотеть воспользоваться.

Страны НАТО рассмотрят варианты дальнейшего совершенствования способности НАТО к принятию решений столь быстро, сколь требует ситуация, с тем чтобы быть способным «сражаться сегодня вечером». Страны НАТО также должны быть способны «сражаться завтра». С этой целью Североатлантический союз будет и впредь повышать свою способность быстро направлять подкрепление в любую страну НАТО, оказавшуюся под угрозой, где бы ни потребовалось. Это означает наличие нужных сил и средств, находящихся в состоянии достаточно высокой готовности, должным образом расположенные, оснащенные, организованные, обученные и подготовленные. Это также означает способность быстро перебросить эти силы из Северной Америки и повсюду в Европе. В этой связи принципиально важно тесное сотрудничество НАТО с Европейским союзом в области мобильности вооруженных сил.

Североатлантический союз адаптирует и усилит свою структуру военных органов управления.

Североатлантический союз будет регулярно обновлять свои оборонные планы, с тем чтобы быть готовым к любой обстановке, будь то по статье 5 или нет.

Североатлантический союз сделает так, чтобы быть способным решительно действовать во всех оперативных пространствах: на суше, на море, в воздухе и в кибернетическом пространстве. И НАТО сформулирует политику в отношении космического пространства.

Североатлантический союз будет и впредь адаптировать построение своих ядерных сил и лучше состыкует компоненты обычных и ядерных сил и средств в своей общей организационной системе.

Вся эта работа ведется. Для всего этого требуется активно, повседневно и тщательно управлять организационной системой Североатлантического союза, потому что все эти составляющие – обычные и ядерные – используются каждый день.

Чтобы добиться всего этого, страны НАТО должны больше расходовать на оборону.

На встрече на высшем уровне в Брюсселе руководители Североатлантического союза одобрят эту работу и дадут необходимые указания. Повестка дня далеко идущая и насыщенная, но полностью выполнимая, с учетом не имеющих себе равных коллективных политических, военных и экономических возможностей Североатлантического союза.

Всем заинтересованным лицам

Журналистам, аналитическим центрам, неправительственным организациям и научно-образовательным кругам нужно запастить терпением: страны НАТО могут не захотеть предать огласке подробную информацию об этой постоянной работе по укреплению организационной системы Североатлантического союза. Им нужно будет внимательно читать, в том числе и между строк, заявление по итогам встречи на высшем уровне в Брюсселе, которое будет опубликовано руководителями стран НАТО в июле 2018 года.

Потенциальным противникам НАТО тоже нужно будет внимательно прочитать заявление. В нем они обнаружат четкий сигнал: не делайте неверных расчетов и не сомневайтесь в решимости НАТО, если безопасность какого-либо государства-члена окажется под угрозой. У стран НАТО, как по отдельности, так и коллективно, есть решимость и способность защитить себя.