Во время ужасов Второй мировой войны многие еврейские семьи в Бельгии были вынуждены прятать своих детей в надежде, что их не найдет Гестапо и они переживут войну. Только в Бельгии более 5000 детей спаслись от геноцида, благодаря маскировке. Баронесса Регина Слузны – одна из переживших Холокост, одна из спрятанных детей.
Регина в детстве в Хемискеме, 1944 г.
Меня зовут Регина Слузны. Когда началась война в Бельгии, мне было чуть больше годика. Мы жили в Антверпене вместе с мамой Йентой, папой Яковом и двумя братьями – Марселем и Эли; я родилась в еврейской семье, эмигрировавшей из Польши в 1930 году. В Антверпене мы мирно жили до мая 1940 года, когда немецкая армия захватила Бельгию. Главной целью немецкой армии было ликвидировать все еврейское население, уничтожить всех, даже детей. Вскоре после начала оккупации они установили новые законы, рассчитанные как раз на еврейское население. В первом законе, вступившем в силу в 1941 году, всем евреям предписывалось зарегистрироваться в ратуше в отдельном списке – еврейском списке (Joodselijst). Экземпляр этого списка передавали немецким офицерам, которым было поручено собрать все еврейские семьи в Мехлене, в центре задержания и обработки в казарме «Доссен». Оттуда их отправляли на поездах в лагеря смерти: 27 поездов с 1942 по 1944 г. Более 25 000 матерей, отцов, детей, в том числе младенцев, отправили на смерть, а вернулось только 1 200.
Прятаться у всех на виду
К середине 1942 года мои родители поняли, что оставаться в Антверпене с тремя маленькими детьми слишком опасно. До войны отец работал на рынках, и знал дочь одной женщины, которую звали Полдин. В Хемиксеме – небольшом городе в 15 минутах от Антверпена – у этой женщины был паб и гостевой дом с несколькими комнатами. В гостевом доме оставалось две свободные комнаты. Она предложила нам эти комнаты, и мы все переехали в Хемиксем. Целыми днями нам надо было вести себя очень тихо, потому что внизу в пабе мужчины пили пиво, разговаривали, и им был слышен малейший шум. Полдин не хотела, чтобы кто-то знал, что наверху прячутся люди, потому что тогда она бы оказалась в опасности. Мне повезло: у меня были белокурые волосы, и я не была похожа на еврейку, так что мне разрешали играть во дворе. Мне было всего два с половиной годика, и Полдин казалось, что никто не примет меня за еврейского ребенка.
Слева направо: Анна, Марсель (племянница Анны), Дора (сестра Анны с маленькой дочкой Марсели на руках), Регина, Тван (муж Доры) и Шарел, 1943 г.
Во дворе, в стене между пабом и соседним домом, в котором был продуктовый магазин, была дырка, и я могла ходить из одного двора в другой. Соседей – владельцев продуктового магазина – звали Анна и Шарел Якобс-Ван Дийк. Лучше людей я не встречала.
Маленькая Регина ходит по магазинам в Антверпене с сестрами Анны – Дорой и Фьентье – во время войны, 1944 г.
У них не было детей, но были две кошки, которых Анна очень любила, и которых она каждый день кормила тем же, что готовила для себя с мужем. Однажды она поставила тарелку с едой на пол, и пока кошки не пришли, я пролезла через дырку и забрала еду, потому что была очень голодная. Я не знала, что Анна стояла у кухонного окна за занавеской и видела, как я взяла еду. Она сразу поняла, что маленький ребенок, которому нет даже трех лет, таскает еду у кошек от отчаяния. Это была наша первая встреча с Анной, которая станет моей военной мамой, после того как мою семью выдали немцам.
В Хемиксеме был лагерь немецких солдат, которые узнали, что в пабе Полдин прячутся евреи. Мы не знали, кто выяснил, что наша семья вместе с другими еврейскими семьями тайно жили на втором этаже, но это было неважно. Мэру Хемиксема приказали привезти выданных евреев в Доссин, но нам повезло. До своего прихода мэр отправил своего двенадцатилетнего сына к Шарелу, чтобы тот пошел в паб Полдин и известил нас о скором прибытии мэра. Когда Шарел пришел к моим родителям, он сказал им взять все, что могут унести, и моих братьев, и, если они хотят, я могу остаться с ним и с Анной, пока родители не найдут безопасного укромного места. У родителей не было иного выбора. Им надо было сразу решать, и они не знали, куда идти. Они согласились оставить меня с Анной и Шарелом и вернуться за мной, когда это будет безопасно. Я пробыла у этих замечательных людей до конца войны.
Военные родители
Жизнь с Анной и Шарелом была мечтой. Мне можно было бегать по дому и магазину, когда угодно. У меня была своя комната, что по тем временам считалось роскошью, а главное, меня любили. Они дали мне все, что нужно, и даже больше. Только много лет спустя по окончании войны мы выяснили, что в Хемиксеме все знали, что я еврейка, но меня никто не выдал. Когда война закончилась и мне исполнилось шесть лет, пора было идти в школу. Учительница сказала Анне и Шарелу, что мне лучше пойти в школу в Антверпене, где школьная программа сильнее. Анна и Шарел отправили моим родителям записку с просьбой забрать меня в Антверпен. За три с половиной года войны родители и братья прятались в 15 разных местах и потом вернулись в Антверпен. Шарел знал об этом, потому что пока я жила с ними с Анной, он носил еду моим родителям и братьям везде, где они прятались.
Маленькая Регина с другом Робертом в Хемиксеме, 1944 г.
Родители согласились, но, когда мама приехала за мной, я ее не узнала. Шарел заверил меня, что это моя мама и что она заберет меня домой. Для меня это было очень странно, потому что я считала Хемиксем своим домом. Мама спросила Анну и Шарла: «Как мы сможем отблагодарить вас за то, что вы спасли не только нашу дочь, но и всю нашу семью? Как отблагодарить вас за то, что больше трех лет вы носили нам еду и рисковали жизнью, нарушая комендантский час, ради нас»? Мама была безмерно благодарна. Но у Анны и Шарела не было своих детей, и они так меня любили, что желали лишь одного: сохранять связь со мной, чтобы их «удочеренного» ребенка не забрали у них совсем. Мама обещала им, что я смогу приходить к ним каждую пятницу после школы и оставаться до вечера воскресенья. Так я и провела всю молодость, пока не познакомилась со своим будущим мужем.
Будние дни я проводила со своей ортодоксальной семьей и ходила в еврейскую школу, а выходные я проводила с Анной и Шарелом, как нееврейский ребенок. Сначала, когда я вернулась к родителям и братьям, мне было трудно, потому что они вместе пережили войну как еврейская семья, а я жила в войну не с евреями. На неделе я снова училась быть еврейкой, со всеми законами о еде и поведении, а в выходные мне вообще не надо было думать об этом. Со временем я вновь обрела свое место в семье и в нашей вере, но во мне оставалась и другая личность, которой я смогла стать, благодаря своим двум жизням.
Сохранение памяти
Баронесса Регина Слузны, 2022 г.
Мне было двадцать лет, когда я вышла замуж за Георга. Он тоже был «спрятанным ребенком», у которого семь членов семьи погибли в войну. Анна и Шарел приняли его, как родного. Они были на нашей свадьбе и присутствовали при рождении двух наших детей, для которых они стали тетя Анна и дядя Шарел. Всю жизнь они считали меня своей дочерью, а я считала их вторыми родителями, настоящей семьей.
Баронесса Регина Слузны рассказывает о своей жизни и показывает фотографии подросткам в школе в Антверпене, 2022 г.
В знак благодарности и памяти людям, помогавшим спасать евреев во время Холокоста, присуждают почетное звание «праведника народов мира», как предписано Яд Вашемом, музеем Холокоста в Израиле, и этих людей должны чтить спасенные ими. 13 июля 2010 года, по моей просьбе, Анна и Шарел получили почетную грамоту от Яд Вашема. В честь Анны и Шарела и всех других праведных людей я продолжаю рассказывать о своей судьбе, чтобы об этих людях и об их отваге не забыли.
Больше 20 лет я прихожу в разные школы и организации и рассказываю о том, как сама пережила войну и как ее пережил Георг. Я выступала перед двенадцатилетними школьниками, студентами университетов и взрослыми людьми разного происхождения и вероисповедания в разных городах Бельгии и даже несколько раз за рубежом. Пол Де Келенэр написал о нас книгу – Forgotten War Children («Забытые дети войны»). По большей части молодежь, с которой я общаюсь, ничего не знает о злодеяниях Второй мировой войны. Это живое доказательство того, что важно, как прежде, продолжать рассказывать о спрятанных детях, чтобы будущие поколения знали об этом и не дали этому повториться. Потому что без памяти о прошлом нет будущего.
От специалистов по общественной дипломатии НАТО: о борьбе с дезинформацией
Несмотря на большой массив документальных подтверждений геноцида и подробных доказательств злодеяний, совершенных во время Второй мировой войны, отрицание Холокоста продолжается. Антисемитские высказывания и дезинформация об этом гнусном преступлении прошлого разносятся по Интернету и усиливаются соцсетями и изощренными, однако повсеместно используемыми цифровыми средствами. Но дезинформация не нова: именно с ее помощью осуществлялся Холокост. Нацистская партия использовала оружие дезинформации, пропаганды и прессы, чтобы помочь Адольфу Гитлеру прийти к власти в Германии в 30-е годы прошлого столетия. Дезинформационные кампании нацистов использовались для формирования общественного мнения и были направлены против самых уязвимых групп общества.
По сей день дезинформация – мощный инструмент в руках злонамеренных игроков. С его помощью они вмешиваются в жизнь общества, пытаясь подорвать ценности, демократию и верховенство права. Они используют дезинформацию, чтобы разобщить людей и запутать картину, чтобы усилить поляризацию и ослабить доверие общества к институтам. Они также пытаются формировать отношение и поведение людей в долгосрочной перспективе, чтобы влиять на принятие решений руководителями и простыми гражданами и чтобы вдохновить на реальные действия, например, распространение ненависти к меньшинствам.
В данном контексте очень важно бороться с дезинформацией, не только потому что НАТО защищает и отстаивает наши ценности, но и потому что дезинформация о Холокосте мешает нам изучить факты, понять, что произошло, и не допустить подобных злодеяний снова. Что НАТО может сделать? Во-первых, в НАТО изучают информационную обстановку, чтобы понять ее, особенно дезинформацию, и это помогает действенно реагировать. Во-вторых, НАТО поддерживает связь с гражданами и работает с ними. Она считает, что лучший способ бороться с дезинформацией – активная, основанная на фактах и прозрачная коммуникация. Когда граждане хорошо владеют информацией, шансы того, что с помощью враждебной риторики удастся исказить их восприятие реальности, ограничены, и таким образом, каждый может формировать свою точку зрения и принимать решения на основе фактов.