Шиворот-навыворот: что означают для НАТО внутриполитические изменения в России

Общеизвестно, что международные отношения определяются внутриполитическими факторами, начиная с интересов правящих элит и заканчивая сильными сторонами национальной экономики, обществ и политического устройства. Как правило, в них также несоразмерно господствующей фигурой является старший руководитель, поскольку внешнюю политику в меньшей мере сдерживают подотчетность и внимание со стороны общественности. Лидеры, считающие, что им что-то грозит, могут утрировать то, что они воспринимают как внешние вызовы, чтобы отвлечь население и оправдать репрессии, а те, которые чувствуют, что их подъем закончился или их значимость снижается, могут попытаться найти новое предназначение в международных вопросах. Все эти факторы в большой степени относятся к современной России, и это имеет особое значение для НАТО, которая стремится выявить любые потенциальные вызовы с восточного направления, сдерживать их и принимать ответные меры.

В последние годы легитимность режима в России постепенно приходила в упадок, по мере того как сходил на нет «крымский эффект», возникший в результате в целом популярной аннексии. Из-за застоя в экономике, при котором зарплата не успевает за ростом цен, должностной коррупции и ошибок в борьбе с пандемией COVID-19 поддержка, которой пользовался Президент Владимир Путин, оказалась подорвана, а вместе с тем, и это еще удивительнее, поддержка блока «Единая Россия», представляющего Кремль в парламенте. Сентябрьские выборы в нижнюю палату законодательного органа – Государственную Думу – были широко охарактеризованы как в большой мере сфальсифицированные. По данным ряда наблюдателей, процент голосов, набранных «Единой Россией», составил около 30%, а не 49,82% по официальным данным.

Это ослабление поддержки со стороны общественности совпало со все более воинствующим и националистическим тоном в риторике Кремля внутри страны и авантюризмом за ее пределами. В некоторой степени это выглядит как средство для достижения цели. Старый общественный договор, в силу которого Путин обещал россиянам постоянное повышение качества жизни в обмен на политический контроль, явно нарушен. Вместо него Кремль пытается создать образ страны, над которой нависла угроза: осажденная крепость, окруженная врагами, мешающими России занять положенное ей место в мире и стремящимися переделать ее по своему усмотрению. В результате этого Кремль выдвинул идею о том, что россияне должны отложить свои недовольство и разногласия в сторону и продемонстрировать поддержку режима ради нации.

Судя по всему, успех небольшой, хотя об этом вовсю трубят государственные пропагандистские каналы. Может быть, обычные россияне и не могут сосредоточить свое недовольство на чем-то конкретном, но и в том, что над ними нависла военная угроза, они не убеждены, и даже наиболее жестко настроенные российские лидеры, со слов секретаря Совета безопасности Николая Патрушева, говорят скорее о программе «дестабилизации общественно-политической ситуации в стране, инспирирования и радикализации протестного движения, размывания традиционных российских духовно-нравственных ценностей».

К тому же они явно без энтузиазма относятся к иностранным авантюрам – Крым был особым случаем. Даже на Донбассе Украины Москва использовала марионеток, а на первоначальном этапе развертывания в Сирии непосредственные боевые действия на суше велись наемниками. Понимая, с какими факторами политического риска связана отправка в пекло российских военнослужащих, для участия в войнах, в которых основная масса населения не видела какой-то выгоды, Кремль использовал подставных лиц, от которых всегда можно было откреститься.

Трудно знать наверняка, что происходит в ближайшем окружении Путина, однако, судя по всему, сам он и влиятельные союзники, такие как Патрушев, директор Федеральной службы безопасности (ФСБ) Александр Бортников и директор Службы внешней разведки (СВР) Сергей Нарышкин на самом деле верят, что есть угроза с Запада. Невзгоды Кремля – от спада в экономике до становления лидера оппозиции Алексея Навального – приписываются открытым и скрытым манипуляциям Запада. Для них гибридная война – то, что НАТО использует против России, но не наоборот.

Решение отравить Навального в 2020 году, например, было продиктовано, наверное, убежденностью в том, что либо он сознательно работает на Запад и пытается подорвать позиции Кремля, либо он стал несведущей пешкой. Аналогичным образом, постоянная кампания политической борьбы с НАТО с использованием мер от дезинформации до коррупции, чтобы посеять раскол, отвлечь внимание и деморализовать государства-члены, направлена как раз на то, чтобы разладить альянс, который, как Москва понимает, намного сильнее по всем параметрам, пока он един. Будь то подбадривание каталанских сепаратистов или поддержка левых или правых радикалов, цель России – нейтрализовать НАТО посредством дестабилизации. Даже авантюризм за пределами района НАТО, например, подхлестывание этнической междоусобицы на Балканах или поддержка режима Венесуэлы можно трактовать в широком плане как отвлекающий маневр или попытки заставить Запад считаться с собой или усилить свою позицию.

Этот контекст очень важен, не для того чтобы оправдать враждебные действия Кремля, а чтобы особо выделить, насколько это может считаться наступательно-оборонительными действиями. Иными словами, как и применительно к обычным военным действиям, Москва считает контрнаступление или даже упредительный удар необходимым элементом искусства обороны. В нынешней конфронтации с Западом она считает, что лучшая защита для нее – постараться сломить единство и волю своих предполагаемых антагонистов.

Традиция «агрессивной обороны» проявляется в постоянной реформе вооруженных сил и их перевооружении. Например, проведенные недавно оперативно-стратегические учения «Запад – 2021» стали не только возможностью проверить и продемонстрировать диапазон военных сил и средств, начиная с первого в постсоветский период ночного десантирования батальона и заканчивая общевойсковыми операциями радиоэлектронной борьбы, но и составить хорошее представление о российском мышлении. Хотя на заключительных этапах учений велись мощные контрнаступательные действия, они были открыто оборонительными и велись в ответ на иностранную угрозу.

Не смотря ни на что, Кремль по-прежнему полагает, что НАТО или коалиция государств-членов может действительно атаковать Россию (или Беларусь). Вооружение, учебная подготовка и планирование рассчитаны на потенциальный конфликт с НАТО, но при этом вооруженные силы также играют все большую роль в более широких политических войнах Кремля. Учения, дальнее патрулирование и агрессивное противостояние на море и в воздухе делаются с тем, чтобы разжечь страх войны в некоторых европейских кругах в надежде на то, что появятся призывы к некоей большой сделке с Москвой. Массированное сосредоточение войск на границе с Украиной весной 2021 года было рассчитано не только на то, чтобы запугать Киев, но и надавить на нового Президента Джо Байдена, чтобы тот встретился с Путиным на саммите, что было представлено как доказательство того, что Россия все еще мировая держава. Сирия, где политику определяет не МИД, а Министерство обороны, – это одновременно учебный полигон в масштабе страны для нового поколения российских офицеров, возможность продемонстрировать волю и способность Москвы к развертыванию за пределами России, а также политическая затея, посредством которой можно свободно усиливать или ослаблять давление на Запад.

Не удивительно, что после того, как в течение многих лет оборонный бюджет оставался по сути на одном уровне, в федеральном бюджете 2022-24 г. военные расходы увеличатся на 15%: дополнительно будет выделено 129 миллиардов рублей ($1,77 млрд.), а общая сумма составит 3,51 трлн. рублей ($48 млрд.), и планируется, что расходы будут постоянно увеличиваться, и таким образом общий бюджет в 2024 году составит 3,81 трлн. рублей ($52 млрд.). С учетом того, что экономика России находится в основном в состоянии застоя и того факта, что при прямом сопоставлении рубля к доллару значительно занижается действительная стоимость бюджета, которая на самом деле больше в три-четыре раза цифры в долларах, речь явно идет о серьезном обязательстве, в результате чего доля военных расходов в общем федеральном бюджете увеличится с 14,4% до 15,3%.

С бюджетом разведки меньше ясности, поскольку он вписан в расходы на службы безопасности, например, полицию и военизированную Национальную Гвардию, общее финансирование которых увеличится на 17% в 2022 году, что станет самым большим ростом годовых показателей с 2012 года. Однако, как сообщается, разведывательные учреждения получат несоразмерную долю этого финансирования и еще больше в последующие годы. В основном эти средства пойдут на обеспечение безопасности внутри страны и подавление потенциальной оппозиции, но вероятно будут подпитываться и зарубежные авантюры – от шпионажа до диверсий.

Разведывательное сообщество не только бенефициар усиливающейся в Кремле склонности увязывать внешнюю и внутреннюю политику и объяснять свои внутренние проблемы внешним влиянием. Оно также активно поддерживает и распространяет эту концепцию. Как написал недавно бывший директор ФСБ Патрушев: «для Вашингтона в мире нет друзей, а есть только свои эгоистичные интересы», и он активно вмешивается в российские дела. Аналогичным образом директор СВР Нарышкин заявил, что «Соединенные Штаты Америки и их союзники не отказываются от своих попыток экспортировать свои западные, я называю их тоталитарно-либеральными, ценности, чтобы влиять на наше государство в плане смены внешнеполитического и внутриполитического курса».

Являются ли подобные высказывания отражением искренних убеждений или просто удобным политическим сигналом (а все доказывает верность первого варианта), нескончаемый поток этих сигналов формирует и направляет политику, а также, судя по всему, формирует мировоззрение Путина.

Поэтому вряд ли произойдут какие-то существенные изменения в фундаментальной российской политике, до тех пор пока у власти администрация Путина. Есть, конечно, возможности для сдерживания, переговоров и других мер, чтобы влиять на расчеты риска и возможности Кремля. Нет сомнений, что ввиду новых задач НАТО по силам и средствам какое-либо прямое военное столкновение – и без того очень маловероятное – еще меньше прельщает даже самых жестких российских националистов, и при этом увеличивается пространство для диалога. Ведь в конце концов, даже если из оппортунистских соображений Москва всегда рада подрывать НАТО, она все-таки реалист. Москва, конечно же, заинтересована в поиске возможностей для большей стратегической стабильности и может быть готова изменить свое поведение в разных вопросах, начиная с киберпреступности и заканчивая политическим вмешательством.

Тем не менее, это будут по сути тактические сдвиги. Очень маловероятно, что Москва изменит свои исходные предпосылки о том, что мир определяется конкурентной политикой с нулевой суммой; Запад активно стремится лишить Россию полагающегося ей статуса великой державы за рубежом и подорвать при этом Кремль внутри страны; поэтому Россия должна отбиваться во имя своей собственной безопасности. Речь не идет о какой-то великой идеологической или нормативной борьбе, но это непримиримая борьба, поскольку многое из того, что Кремль считает правом России, идет вразрез с международным правом и западными ценностями, начиная с гегемонии над соседними странами, например, Украиной и Грузией, и заканчивая свободой от критики российской внутренней политики.

Пока в России не вырастет новое поколение политиков, которое предложит не гарантии улучшенных отношений, но хотя бы возможность по-новому определить их, статус кво скорее всего сохранится. В большей или меньшей степени НАТО придется столкнуться с диверсией, агрессивными военными сигналами, прямыми и отрицаемыми авантюрами повсюду в мире, враждебно настроенным и подозрительным Кремлем.

Настоящая убежденность в том, что НАТО представляет активную угрозу для Путина и многих его союзников, в сочетании со склонностью к упреждению, означает, что нельзя полностью исключить риск просчета, ведущий к прямому столкновению. Но, к счастью, это маловероятно. Москва прекрасно отдает себе отчет в своих относительно слабых сторонах по сравнению с Североатлантическим союзом. В результате этого, несмотря на свою игру мускулатурой и конфронтационную риторику, она по сути прагматична и сохраняет большой запас каналов и инструментов деэскалации. Россия Путина и впредь будет оставаться скорее проблемой, а не угрозой; проблемой, которую нужно сдерживать, минимизировать и, по возможности, справляться с ней, до тех пор пока не наступит день, когда появится шанс создать что-то более позитивное и менее антагонистское.