Нынешнее состояние отношений Востока и Запада

Отличительной чертой отношений Востока и Запада за прошлый год стала степень их противоречивости. За большими надеждами Хельсинкского заключительного акта последовали серьезные события в Анголе. Значение подвижек в сторону разрядки в Европе было поставлено под вопрос из-за постоянного наращивания военной мощи Варшавского договора. Надежда на более свободное передвижение людей и идей была ослаблена из-за недавних примеров дальнейших жестких ограничений. Сигналы переключались с красного на зеленый и на желтый, причем иногда все три загорались одновременно.

Неудивительно, что западное общественное мнение видит неопределенность в нынешних отношениях между Востоком и Западом, и даже относится к ним с замешательством. И эта растерянность особенно заметна в запутанности насчет концепции разрядки. Что такое разрядка? Что означает это загадочное французское слово, не имеющее эквивалента ни в английском, ни, что еще более значительно, в русском языке?

В последнее время некоторые западные обозреватели имели тенденцию трактовать разрядку как подразумевающую дружбу, конец конфронтации и начало эпохи сотрудничества. Сегодня такое оптимистичное толкование звучит реже. Конечно, западное мнение практически единодушно требует, чтобы разрядка в конечном итоге привела к совершенно нормальным и естественным отношениям. Но теперь широко признается, что речь идет о долгосрочной цели и что применительно к нашей стратегии и целям в обозримом будущем мы имеем дело с явлением совершенно иного рода. В самом деле, толкование разрядки стало настолько широким, что некоторые западные государственные деятели заявили, что больше не намерены использовать этот термин.

По большей части путаницу на Западе вокруг разрядки можно было бы избежать, если бы мы уделили больше внимания заявлениям советского руководства на этот счет. Они довольно искренне определяют параметры, внутри которых действует разрядка. Согласно советскому мышлению, разрядка – синоним мирного сосуществования. Ее основная цель – обеспечить средства управления отношениями между Советским Союзом и Западом, с тем чтобы избежать прямого военного столкновения, в частности, избежать атомной войны.

С другой стороны, в представлении русских, разрядка никогда не была призвана создать стабильный миропорядок на основе статуса кво. Советское руководство всячески старалось подчеркнуть, что Хельсинкский Заключительный акт не означает окончание идеологического конфликта между Востоком и Западом. В их понимании, разрядка создает больше возможностей для продолжения этой борьбы. В настоящий момент в Африке мы видим, что это может значить на практике.

Важно понимать, что произошло в Анголе. Советский Союз и Куба, провозгласившие свою преданность разрядке, поставили огромное количество современного оружия и войска, чтобы поддержать противостоящее политическое движение, сражавшееся за установление контроля над новым независимым государством вдали от основных национальных интересов СССР или установленного советского влияния. Это грубое использование военной мощи для расширения советской сферы влияния, и это очень серьезное развитие событий.

Отличительной чертой советского вмешательства в Анголе стало то, что массовые поставки оружия были организованы по путям сообщения протяженностью в 8000 миль. Это достижение свидетельствует о значительном росте советской военной мощи в мировом масштабе.

Это подводит меня к еще одному крупному ограничению, наложенному Советским Союзом на масштаб разрядки. Советский Союз никогда не видел никакой нестыковки между своим пониманием разрядки и постепенным наращиванием своей военной мощи. Им совсем не трудно сочетать политику мирного сосуществования с увеличением численности вооруженных сил до уровней, превышающих оборонные потребности. И нет никаких сомнений в том, что постоянно улучшается качество и количество вооружений, техники и выучки сил Варшавского договора, а также в том, что делается все больший упор на наступательных операциях.

Вот каково советское видение разрядки: относительно стабильные отношения с Западом на межправительственном уровне; но с продолжением активной идеологической борьбы, в частности, поддержка любой группы, которую они решат назвать освободительным движением; и постоянное наращивание советской военной мощи. Перед лицом такой политики какой стратегии и тактики должен придерживаться Запад?

При таких обстоятельствах реалистичная политика подразумевала бы двойной подход. Во-первых, требуется достаточный военный потенциал со стороны Запада, чтобы предотвратить советский экспансионизм. Во-вторых, требуется политика, направленная в конечном итоге на поощрение более естественных и нормальных отношений. И в свою очередь успех обеих политик зависит от твердой поддержки со стороны правительств и общественности, с тем чтобы сохранять бдительную позицию в течение длительного времени.

Первое требование означает, что должно быть четко видно, что Североатлантический союз способен выполнять свою основную обязанность по сдерживанию потенциальной агрессии, а в случае, если агрессия совершается, отбросить напавшего с территории любого союзника. Сдерживающий потенциал Североатлантического союза – основа безопасности любого члена. Если мы позволим подорвать его внушительность, мы будем виновны в самой серьезной провокации – провокации, искушающей идеологического противника решить, что агрессия окупится.

Причем эта агрессия не обязательно должна принимать открытый военный вид. Опасность политического давления столь же велика. Нам известно, что нынешнее советское руководство придает большое значение военной мощи как средству оказания советского политического давления как в Европе, так и в других точках. Будущее советское руководство может еще активнее стремиться использовать этот источник политического влияния.

Чтобы эффективно справиться с этой непростой задачей, от Североатлантического союза требуется настоящее и постоянное усилие. Мы должны быть готовы выделить достаточно ресурсов на поддержание внушительности сдерживающего щита. Не так давно сделать это было довольно просто. Мы могли полагаться на стратегическое ядерное превосходство США. Но эти дни превосходства прошли и вряд ли вернутся когда-либо. Теперь настала эпоха приблизительного ядерного паритета. Это означает, что обычные силы вновь очень важны. Политика гибкого реагирования НАТО зависит от «Триады», а внутри этой триады от адекватных обычных сил, а также стратегических и тактических ядерных сил. Если наши обычные силы ослабнут, лидеры Запада могут оказаться перед выбором: склониться либо перед военным свершившимся фактом, либо под политическим давлением, или прибегнуть к ядерному реагированию. Советский Союз, в свою очередь, постоянно наращивает свою обычную и ядерную мощь. Мы должны и впредь делать так, чтобы наше военное сдерживание было достаточным, чтобы у них не было искушения применить их несомненную силу против нас, будь то в политическом или в военном плане.

Более того, надо взглянуть правде в глаза, какой бы горькой она ни была: дальнейшее наращивание военной мощи СССР, скорее всего, будет проблемой для нас на многие годы. Мы должны планировать свою оборону соответствующим образом. Резкое увеличение и сокращение наших оборонных расходов в ответ на меняющиеся экономические условия не имеет смысла ни с точки зрения оборонных потребностей, которые мы должны удовлетворить, ни с точки зрения наиболее экономичного использования ресурсов. Нужно постоянное надежное усилие, планируемое на несколько лет.

Я понимаю, что экономические трудности, с которыми сталкиваются в настоящий момент страны НАТО, сказываются на отношении к оборонным бюджетам. Однако экономические факторы никоим образом не сказываются на росте и модернизации сил Варшавского договора. Чтобы наша система сдерживания была внушительной, ее надо рассматривать не отдельно, а соотносительно военной мощи Варшавского договора.

С учетом этого контекста, есть что улучшить в результативности Североатлантического союза в целом и в результативности отдельных государств-членов, поскольку кто-то из них делает больше, а кто-то меньше.

При этом я не ратую за обширное увеличение оборонных расходов Запада. Я говорю, что, во-первых, не должно быть односторонних сокращений численности сил вне контекста соглашения с Варшавским договором о взаимном сокращении вооруженных сил и вооружений (ВСВСВ). Во-вторых, должна быть постоянная решимость предоставлять необходимые ресурсы для поддержания адекватного вклада в оборону Запада – адекватного по отношению к военной угрозе, которую мы видим, и адекватного по отношению к нашим экономическим возможностям. Помимо этого мы должны также попытаться добиться максимальной эффективности от каждого доллара, потраченного на оборону.

Быть может, не всегда ясно, какого большого прогресса уже удалось добиться на этом направлении, благодаря таким мерам, как рационализация и стандартизация. В ряде областей были приняты важные меры, чтобы остановить появление множества видов оружия в силах НАТО и инициировать согласованные усилия по достижению общности систем следующего поколения, а также улучшить взаимозаменяемость боеприпасов, ГСМ и других важнейших предметов снабжения.

Появление множества видов оружия было значительно сокращено, например, это относится к противотанковым ракетам и противотанковым управляемым ракетам, а также системам ПВО ближней дальности. Уже идет работа или планируется работа в масштабе всего Североатлантического союза по следующему поколению противотанкового оружия, ракет «поверхность–воздух» и противокорабельных ракет. К 80-м годам у новых артиллерийских орудий НАТО будут стандартные ТТХ, так что боеприпасы к ним будут практически полностью взаимозаменяемы. Перспективы стандартных боеприпасов для стрелкового оружия пехоты очень обнадеживающие; есть серьезная возможность для полностью взаимозаменяемых боеприпасов основного пушечного вооружения танков в будущем; а топливо для основных силовых установок большинства военных кораблей НАТО будет полностью взаимозаменяемым к 1980 году.

Это вселяет воодушевление, но предстоит сделать намного больше. В последние месяцы значительно выросло понимание того, что нужен более решительный подход. На заседаниях на уровне министров Североатлантического союза в декабре прошлого года министры договорились о том, что этими вопросами должен заниматься Совет НАТО. Они также договорились создать Специальный комитет при Совете для подготовки конкретной программы действий по оперативной совместимости вооружений и военной техники. Могу заверить вас, что Североатлантический союз будет вести эти консультации, прекрасно понимая их безотлагательность.

Мне известно, что на Западе есть ставящие под сомнение нашу уверенность в том, что все эти оборонные усилия Североатлантического союза оправданы советской угрозой. В значительной мере ответ на эти сомнения – сами факты. Нет сомнений в постоянном и массивном наращивании советской военной мощи практически во всех отношениях. Нет также сомнений и в активной идеологической враждебности Советского Союза по отношению к Западу.

Да, действительно, мы не можем с полной уверенностью утверждать, что если Запад откажется от внушительности своей сдерживающей силы, Советский Союз совершит действия против членов НАТО либо напрямую с применением военной силы, либо с помощью политического давления, в основе которого будет лежать явная или скрытая угроза военной силы. Это нельзя научно доказать, пока это не случится. Нельзя быть полностью уверенным в намерениях другого человека, не говоря уже о правительстве. Но, как говорит Самюэль Батлер, «Жизнь – это искусство делать достаточные выводы из недостаточных предпосылок». И наверняка есть доказательства, есть достаточно бесспорных фактов, в силу которых советское вмешательство в случае слабости Запада становится реальной возможностью. По мнению многих, степень вероятности намного выше. Но даже если согласиться, спора ради, что советское вмешательство – лишь одна возможность среди многих, разве не принципиально важно сделать так, чтобы это никогда не стало действительностью? Потому что если в основе нашей политики будет надежда на то, что Советский Союз воздержится от использования возможностей для вмешательства, и если последующие события докажут необоснованность нашей надежды, тогда мы не сможем восстановить свое положение, кроме как, наверное, посредством ядерной войны.

Очевидно, что ни один ответственный человек на Западе не смог бы пойти на такой страшный риск. Конечно, вносить необходимую плату, чтобы застраховаться от столь ужасной вероятности – очевидный здравый смысл. А когда видишь, что поставлено на карту, речь идет о довольно скромной страховой премии, которую страны НАТО призваны платить. Разумеется, средняя цена на душу населения стран НАТО намного меньше того, что платят некоторые изолированные вооруженные нейтральные страны за гораздо менее эффективную политику безопасности в любом случае.

Я говорил о первой части двойного подхода Запада к отношениям с Востоком, необходимости адекватного сдерживания, с тем чтобы обеспечить безопасность Североатлантического союза. Я поставил это в начало, потому что считаю это первостепенным. Это важнейшее условие второй части подхода – проведения политики, призванной со временем умерить поведение СССР.

Явно принципиально важно, чтобы и Запад, и Восток попытались найти хоть какой-то общий язык. Мы должны изыскивать каждую возможность создания и укрепления взаимных интересов. Мы должны быть готовы вести переговоры по конкретным вопросам и сохранять открытыми все варианты урегулирования споров. Это сочетание готовности к переговорам и готовности к сдерживанию советского экспансионизма каждый раз, когда это необходимо, открывает лучшую надежду на постепенное сближение в предстоящие годы. В самом деле, именно этого курса Запад решительно придерживается в недавних дискуссиях с Востоком на такие темы, как СБСЕ, ВСВСВ и переговоры по ограничению стратегических вооружений (ОСВ).

Краткосрочная цель ОСВ – наложить ограничение на стратегические вооружения, а долгосрочная цель – добиться сокращения стратегических наступательных средств Советского Союза и США. В результате договоров 1972 года, ограничивающих оборонительные системы, и Владивостокских договоренностей, определивших предельное количество оборонительных систем, удалось добиться определенного успеха в достижении краткосрочной цели.

Посредством переговоров о взаимном сокращении вооруженных сил и вооружений¹ мы пытаемся добиться более стабильных военных взаимоотношений в Центральной Европе при меньшей численности сил. Основная проблема в переговорах по ВСВСВ вытекает из огромного превосходства численности личного состава и танков сухопутных войск Варшавского договора в Центральной Европе. С нашей точки зрения, это основной дестабилизирующий фактор в данном районе. С начала переговоров базовая позиция участвующих западных союзников заключалась в том, что в результате ВСВСВ должен быть создан относительный паритет в численности сухопутных войск в этом районе в виде общего предела численности, а несоответствие в количестве танков должно быть сокращено. В декабре прошлого года, в надежде на сдвиг в переговорах участвующие в них западные союзники внесли дополнительное предложение в Вене и предложили включить в ВСВСВ несколько ядерных элементов, при условии что Варшавский договор согласится с базовой позицией Запада, в частности по общему пределу численности и выводу советской танковой армии. Хотя Восток подверг критике это последнее предложение, оно все еще обсуждается с Варшавским договором в Вене, и мы должны продолжать добиваться того, чтобы оно было принято.

В более широком плане отношений между Востоком и Западом, в прошлом году завершились переговоры на СБСЕ. Несмотря на все недочеты, в Хельсинкском Заключительном акте содержатся важные для Запада положения, особенно по гуманитарным вопросам. В конечном итоге его значение будет зависеть от того, в какой мере обещания, взятые в Хельсинки, станут действительностью. Пока что перспективы не обнадеживающие, но еще рано делать выводы, и Запад должен продолжать добиваться выполнения Заключительного акта всеми участниками.

На всех этих переговорах принципиально важно, чтобы союзники сохраняли высокую степень политической сплоченности, чтобы они выступали в унисон в ходе любого диалога с Варшавским договором. Великолепная сплоченность Запада, которой удалось добиться на переговорах СБСЕ и в данный момент на переговорах о ВСВСВ, представляет огромную ценность, поскольку это укрепляет позицию западных переговорщиков. Вероятно, недостаточно широко известно, что механизм политических консультаций в штаб-квартире НАТО играет значительную роль в достижении этой высокой степени координации. В частности, согласованная политика всех участников переговоров о ВСВСВ от стран НАТО вырабатывается в Североатлантическом союзе.

Порой меня спрашивают о координации между членами Европейского сообщества и остальными государствами Североатлантического союза. По моему мнению, движение к расширению европейского сотрудничества и укреплению европейского единства – важнейшее условие упрочения Североатлантического союза. Приветствую призыв к дальнейшему продвижению к политическому и экономическому единству девяти стран, содержащийся в недавнем докладе премьер-министра Бельгии Тиндеманса. Также тепло приветствую реализм, с которым он признает тот факт, что именно Атлантический союз обеспечивает безопасность и стабильность Европы и что в ближайшем будущем мало перспектив выработки общей европейской оборонной политики. Это действительно так. Не то что этот факт каким-то образом умаляет роль Европы в обороне или необходимость усиливать европейский вклад в коллективную оборону в рамках Североатлантического союза. Но в обозримом будущем Западная Европа сама по себе не будет обладать мощью, позволяющей обороняться или сдерживать нападение со стороны какой-либо крупной державы.

Пока сохраняется такое положение дел, США играют незаменимую роль в европейской и атлантической безопасности, даже важнейшую роль. Это означает, что все государства-члены НАТО должны считать оборону коллективной задачей, и должна быть общая стратегия и общие процедуры выполнения этой задачи. В политической сфере это означает, что признание тесной взаимозависимости государств-членов НАТО должно учитываться в первую очередь при формулировании политики всеми правительствами стран НАТО. Это означает, что даже если западноевропейские члены могут отдельно уделять внимание своим собственным особым интересам и проблемам, они должны согласиться с важнейшей потребностью в обеспечении общей безопасности Североатлантического союза на основе всей организации. Все это призывает к дальнейшим большим усилиям по координации среди Североатлантического союза. И я полностью уверен в том, что есть воля к достижению успеха.

Я подчеркивал долгосрочный характер угрозы, которую представляет Советский Союз, и вытекающую из этого необходимость для Запада принимать последовательные и долгосрочные ответные военно-политические меры. Это будет возможно, только если правительства и общественность западных стран осознают, что надо сохранять сильную и твердую позицию в течение длительного периода времени.

Вот почему так важно существование всесторонне информированного общественного мнения. Одно из больших преимуществ Запада по отношению к тоталитарным режимам – это сила возобновления, присущая демократическому образу жизни. Каким бы громоздким ни был демократический процесс, речь идет о политической системе, обладающей самым большим потенциалом творческого омоложения. В долгосрочной перспективе, только благодаря постоянному рассмотрению мнений и идей конкурирующими политическими силами можно спасти общество от застоя. Но в то же время мы должны признать, что эти демократические процессы требуют особых усилий, направленных на то, чтобы политические прения велись при полном понимании и осведомленности о реалиях положения дел. Недостаточно утверждать, что общественное мнение примет верные решения, когда опасность будет четко видна. Мы должны сделать так, чтобы это произошло вовремя, чтобы были приняты эффективные меры.

Основная ответственность за то, чтобы четко и ясно направлять общественное мнение, возложена на правительства государств-членов. Но они могут эффективно реагировать, только если их поддерживают все те, кто оказывает влияние на общественное мнение в своих странах. Речь идет не только о немногих, находящихся у власти. Правительствам государств-членов нужна более широкая поддержка, чем поддержка высшей элиты. Она должна иметь широкую основу и проникать во все сегменты общества.

Уверен, что читатели «Вестника НАТО» осознают, что они играют значительную роль, призванную сделать так, чтобы политику, которую я описал, – готовность к переговорам и готовность к сдерживанию советского экспансионизма, когда бы ни потребовалось, – должным образом понимали в их странах. Нет никакой лести в словах о том, что читатели «Вестника НАТО» скорее всего относятся к числу тех, кто четко понимает характер ситуации, с которой мы все столкнулись. И они могут внести настоящий вклад в постоянное обеспечение безопасности Североатлантического союза посредством максимально широкого распространения этой информации.

Мы должны убедить людей в том, что мы делаем все возможное для поддержания мира. И мы должны убедить их в том, что наши усилия могут увенчаться успехом только в том случае, если они опираются на политическую сплоченность и военную мощь, масштаб которых достаточен, чтобы противостоять военному или политическому давлению. Тогда мы сможем уверенно преодолевать постоянные трудные испытания, которым мы будем подвергаться в предстоящие месяцы и годы.