Центральная Азия: столкновение власти, политики и экономики

Занимаясь Центральной Азией с 1998 года, как на научном, так и на профессиональном уровне, я пришла к выводу, что на примере региона можно в полной мере изучать отношения между противоречащими и/или совпадающими международными интересами, законной экономикой, преступностью и политическим насилием.

Первоначально это мнение сформировалась у меня в результате исследования смычки преступности и терроризма: в 2000 году я пришла к выводу, что Исламское движение Узбекистана набрало обороты, поскольку Джуме Намангани удалось под вывеской законного бизнеса заниматься контрабандой наркотиков.

Со временем отдельные случаи переросли в более изощренные операции по мере сближения интересов бизнеса, преступных и политических интересов. Например, как свидетельствуют факты, в Кыргызстане, несмотря на то, что важнейшие сектора экономики зачастую связаны с незаконной деятельностью, им предоставлен полный доступ к банковской системе, и в них поступают иностранные инвестиции.

Вместо того чтобы принять поддерживаемые Западом демократические идеалы и рыночные механизмы как априорные пути к росту экономики и политической стабильности, в Центральной Азии концентрация власти в руках авторитарных режимов, олигархов и преступных сетей ограничивает развитие региона.

Более того, несмотря на периодические увещевания в адрес региона в связи с отсутствием демократического прогресса или его неспособностью взять под контроль преступность и растущий экстремизм, действия внешних игроков укрепляют автократическое правление и коррупцию, что в свою очередь подпитывает климат экономической, политической и социальной нестабильности.

Геоэкономика как новая геополитика
Исторически сложилось так, что о Центральной Азии говорится как о регионе, расположенном на перекрестке дорог между Востоком и Западом, приютившемся между империями и граничащем с зонами, где идут конфликты и отсутствует безопасность (т.е. Афганистан, китайская провинция Синьцзян и Иран). Несмотря на то, что во время «холодной войны» на регион практически не обращалось внимания, довольно быстро все вновь открыли для себя его динамичный потенциал и значимость.

Постоянно признается тот факт, что Центральная Азия является важным участником энергетической «игры» в районе Каспийского моря, проводником энергетической безопасности Китая, площадкой для силовой политики России и транзитной зоной для преступной деятельности и религиозного пыла, обретшего свое крайнее проявление в Афганистане.

В силу реалий Центральная Азия периодически оказывается втянутой в борьбу внешних игроков за внимание региона и в конечном итоге за доступ к его ресурсам. Часто о конкуренции за контроль над ресурсами региона свидетельствуют двусторонние и многосторонние экономические и военные соглашения, которые заключаются с государствами Центральной Азии.

Нет иллюзий на тот счет, что другие государства могут диктовать условия взаимодействия, однако региональные элиты поняли, что они могут с пользой (часто для себя лично) сыграть на противоречии в интересах. В результате этого считается, что ради национальных интересов при ведении коммерческих операций можно пожертвовать верховенством закона, корпоративным управлением и транспарентностью.

Отныне силовая политика – это не только действия государств, но и их способность использовать коммерческие интересы и обходить преступный контроль над экономическими сферами, не создавая при этом еще большей нестабильности в краткосрочной перспективе. Если взглянуть по отдельности на действия Китая, России и США, можно утверждать, что, осуществляя их, каждое из этих государств способствовало поддержанию статуса кво в центрально-азиатских республиках. Доступ к ресурсам и инфраструктуре стал приоритетным инструментом несилового воздействия, с помощью которого, как им кажется, они смогут постепенно добиться большего влияния в регионе.

Расширение африканской стратегии Китая
Занимаясь регионом с 90-х годов, Китай несомненно разработал многогранную стратегию в Центральной Азии. Однако, судя по всему, основной движущий фактор политики Китая в этом регионе и в Африке один и тот же. Иными словами, Китай постепенно расширяет свое присутствие в регионе за счет приобретения долей в энергетических активах и объектах инфраструктуры, а также предоставляя кредиты безо всяких условий. Например, недавно Пекин согласился дать Астане кредит на 10 млрд. долларов США исключительно для развития нефтегазовой промышленности: этот шаг явно будет использован для расширения связей Китая с регионом в сфере энергетики.

Несмотря на то, что Пекин согласовал ряд двусторонних соглашений с Душанбе, Ташкентом, Алматы и Бишкеком, а также добился равновесия с Россией в рамках Шанхайской организации сотрудничества, больше всего ему удалось укрепить свою позицию благодаря целенаправленной инвестиционной стратегии. Это явно просматривается в Ташкенте на примере участия Китая в алюминиевой промышленности и в Казахстане на примере важнейших торговых соглашений, подписанных с компаниями «КазМунайГаз» и «Казатомпром». Европа начала с беспокойством для себя отмечать схему инвестирования Китая, чей объем прямых инвестиций в регион и долгосрочных кредитов оценивается в 13 млрд. долларов США.

Олигархические игры России
России также удалось успешно использовать коммерческую сферу для укрепления своего влияния и мощи в Центральной Азии. Это особенно заметно в Казахстане, который, вероятно, является единственным прямым выходом России на другие республики. Россия совершила первые попытки проникнуть в банковскую систему Казахстана через государственные банки путем приобретения акций напрямую и опосредованно. Теоретически эта политика позволит Москве оказывать влияние на экономику Казахстана за счет контроля доступа к кредитам и решений о коммерческом долге. Внешэкономбанк, например, дал Астане кредит на 3,5 млрд. долларов США исключительно на покупку российской продукции. Вместе с тем, вполне вероятно, что казахстанский банк БТА проведет реструктуризацию с возможной продажей российскому Сбербанку.

Пытаясь завладеть финансовым рынком, Россия одновременно старается укрепить свое влияние в энергетическом и горнодобывающем секторе. Компаниям «Полюс Голд» и «Полиметалл» удалось существенно усилить свою позицию на месторождениях золота и меди; компания «ЛУКойл» продолжает расширять свое присутствие в этом регионе. Например, в период кризиса Москва предложила капитал для приобретения компанией «ЛУКойл» доли «Бритиш петролеум» в проекте Каспийского трубопроводного консорциума. Также стоит отметить, что в 2003 году Президент Нурсултан Назарбаев пригласил «ЛУКойл» стать членом Совета Казахстана по иностранным инвестициям.

Применяя коммерческие стратегии, направленные на укрепление влияния в регионе, и Китай, и Россия непреднамеренно способствовали поддержанию политического статуса кво. Изучение различных деловых сделок с участием китайских и российских интересов подтвердило, что во многих случаях верховенство закона, корпоративное управление и транспарентность доверительного управления считались роскошью, которой можно пожертвовать. Поэтому участие государства в коммерческих сделках имеет мало общего с содействием устойчивому экономическому росту. На самом деле ряд коммерческих сделок послужили лишь для поддержания «теневого государства» и были направлeны на то, чтобы формирование доходов было привязано не к экономическому развитию, а обеспечивало выживание режима.

В центре внимания США первоочередные задачи по обеспечению безопасности
В отличие от Китая и России, чьи взаимоотношения с Центральной Азией не были ограничены или продиктованы соображениями безопасности, после 11 сентября США сосредоточились в регионе в основном на заключении и реализации соглашений о военных базах. Заключая эти коммерческие соглашения, США поступили точно так же, как Китай и Россия, обойдя ради своих национальных приоритетов рыночные механизмы, которыми столь дорожит Запад.

Пример базы в Манасе в Кыргызстане документально подтвержден. В ходе расследования по делу, возбужденному ФБР в 2005 году, был выявлен факт хищения на миллионы долларов по контрактам на поставку горючего и топлива, заключенным между Пентагоном и компаниями, контролируемыми сыном и зятем тогдашнего президента страны. После того, как Акаева сменил Бакиев, эта тенденция продолжилась, а прибыльные контракты на поставку топлива заключаются теперь с компаниями, которые, как утверждается, контролирует сын нынешнего президента. США не только заплатили большую цену за доступ к базам (коммерческие соглашения вместе с увеличенным объемом помощи), но и закрыли глаза на сообщения о многочисленных нарушениях, связанных с последними президентскими выборами в Кыргызстане.

Геоэкономическая игра силой и безопасность Центральной Азии
Безопасность Центральной Азии быстро попала в категорию геополитики и используется в качестве арены, на которой внешние игроки могут играть в силовую политику. Повышенное значение региона после событий 11 сентября привело к изменению реальности, но при этом фундаментальная игра осталось прежней, изменились лишь ее способы. Сложно предсказать, к чему приведет этот небольшой сдвиг, но существует опасность того, что возводимый в Центральной Азии экономический карточный дом отразится на региональной стабильности.

Появление законных деловых интересов и возможностей для вложения средств будет, несомненно, по-прежнему способствовать определенной форме экономической стабильности, как это и происходило во всей Центральной Азии с момента ее независимости. Но в то же время этот деловой климат строится на шатком фундаменте, пропитанном коррупцией, конкурирующими политическими интересами, общественными беспорядками и разочарованием, а также нестабильностью из-за преступности. В достатке, как и прежде, живут люди влиятельные, чей капитал уходит на оффшорные счета (что зачастую способствует движению незаконно нажитых средств), а гражданское общество наблюдает за тем, как внутренние и внешние политические игроки продолжают проводить противоречащие друг другу политические курсы.

До тех пор, пока США, Россия и Китай будут играть в регионе в геоэкономические игры, будет оставаться видимость стабильности. Они заинтересованы в этом. Однако можно усомниться в долговечности этой политики и признать, что малейшая потеря интереса, по какой бы то ни было причине, сможет сыграть роль катализатора и заставить регион вновь сползти к откровенной нестабильности.