Лекция 1 – Распространение ядерного оружия: как должно реагировать международное сообщество?

Дамы и господа! Приветствую вас в Институте европейских исследований, на первой из серии лекций о НАТО и общих вопросах безопасности.

Наш гость – доктор философии Джейми Шей, директор по вопросам планирования политики НАТО, который работает в личной канцелярии Генерального секретаря Альянса. Сегодня он прочитает первую лекцию. Она касается ядерного распространения. И, поскольку это начало цикла, хочу напомнить, что лекции записываются и будут размещены на веб-сайте НАТО. Поэтому, а также в знак уважения к лектору, прошу выключить мобильные телефоны, если вы еще этого не сделали. А теперь слово Вам, Джейми.

-- Спасибо, Энтони. Перед очередным циклом лекций о НАТО хочу, как обычно, поблагодарить Вас и Институт европейских исследований за то, что вы любезно предоставили помещение для проведения этого мероприятия. Подобные встречи всегда лучше проводить вне штаб-квартиры НАТО, в настоящей студенческой аудитории, поэтому я благодарен вам за присутствие.

Не перестаю удивляться, как бесплатный бутерброд и стакан апельсинового сока могут повлиять на посещаемость. Надеюсь, что и на шестой лекции вас будет не меньше, даже если нам для этого придется заманивать вас икрой и шампанским. Как бы там ни было, я очень рад видеть вас сегодня. Хочу сразу же извиниться – сегодня мой акцент кокни еще хуже, чем обычно, поскольку я сильно простужен, но, как говорится, the show must go on – шоу должно продолжаться. Я постараюсь, чтобы у нас получилось живое общение, несмотря на мой насморк и простуду. Еще раз хочу повторить, что очень рад вас видеть.

Как уже сказал Энтони, данный цикл состоит из шести лекций, в которых я попробую рассмотреть угрозы, которые сегодня стоят перед Альянсом и мировым сообществом, и постараюсь проанализировать, какие из них являются наиболее «угрожающими». Не воспринимаем ли мы некоторые из них слишком серьезно? Или, может быть, недостаточно серьезно? Какова их реальная опасность?

Как вы видите на экране, эти вопросы мы рассмотрим в контексте новой Стратегической концепции НАТО. Вы, вероятно, знаете, а если нет, то сейчас узнаете, что уже несколько недель группа специалистов под руководством бывшего Госсекретаря США Мадлен Олбрайт анализирует состояние дел в Альянсе, чтобы уже в мае предоставить Генеральному секретарю НАТО рекомендации по развитию этой организации. Что должно и что не должно войти в новую Стратегическую концепцию НАТО.

Каждый раз, когда разрабатывается «белая книга», как это официально называют в некоторых странах, -- оборонный или стратегический обзор – исходной точкой является анализ обстановки, в которой придется действовать.

Безусловно, для такой организации как НАТО, действующей в сфере безопасности и обороны, первостепенное значение имеет вопрос безопасности наших граждан. Это не только существующие угрозы, но и то, как мы можем реагировать на них, активнее используя НАТО.

Когда ясны текущие задачи, значительно легче разработать новую структуру НАТО или другой организации – структуру, которая соответствовала б актуальным задачам. Поэтому в рамках шести лекций этого курса я хотел бы рассмотреть шесть конкретных тем.

Сегодня, как уже сказал Энтони, я остановлюсь на вопросах ядерного оружия и его распространения. Действительно ли «ядерного джинна» выпустили из бутылки? И что означает распространение ядерного оружия в контексте возможных сценариев войны и мира в ХХІ веке?

На следующей лекции мы поговорим об изменении климата, которое становится не только все более модной темой, но и все более острой проблемой. Мы рассмотрим, какое влияние, с точки зрения безопасности, будет оказывать этот фактор на международные отношения; какими в связи с этим будут новые вызовы, и как под их влиянием обострятся уже существующие проблемы безопасности.

На третьей лекции мы поговорим о международном терроризме. Прошло восемь лет после 11 сентября 2001 года: остаются ли аль-Каида и международный терроризм столь колоссальной угрозой, как это представлялось восемь лет назад, после ударов по Всемирному торговому центру и Пентагону?

Четвертую лекцию я хочу посвятить вопросам энергетической безопасности. Действительно ли дефицит энергоресурсов угрожает миру настолько, что конкуренция за них станет особенно жесткой, (возможно даже с применением военных средств), и что именно может угрожать энергетическим объектам жизнеобеспечения?

Пятая лекция будет касаться так называемых «недееспособных» государств. Их довольно много. Насколько же велика вероятность того, что в течение ближайших 15 лет НАТО будет вовлечено в решение их проблем, как это было на Балканах и в Афганистане последние 15 лет? И возможно ли вообще осуществить эту «невыполнимую миссию» – воскресить страны с мертвым государственным механизмом, да еще и оздоровить их?

И последняя, шестая, лекция – о кибер-безопасности. О том, в чем состоит реальная угроза проникновения хакеров в компьютерные сети? Является ли кибер-атака эквивалентом военной агрессии, если представляет угрозу жизненным интересам государства? Вот такое «меню», если хотите, я собираюсь предложить вам на следующие несколько недель и, как я уже говорил, буду очень рад видеть вас и на последующих лекциях.

А теперь перейдем к сегодняшней теме – ядерное оружие. На людей моего поколения (к счастью, среди присутствующих таких немного) ядерная бомба, тень которой висела над нами с детства, производила довольно устрашающий, отрезвляющий эффект. Дамоклов меч ядерного уничтожения висел над нами со времен изобретения ядерного оружия и его первого применения – 65 лет назад, в конце Второй мировой войны. Ядерное оружие, в отличие от предыдущих видов вооружения, впервые сделало возможным обратный ход цивилизации. Когда я был немного моложе, чем большинство из вас, существовала определенная мода на фильмы такого рода как «Доктор Стрейнджлав», если помните, с Питером Селлером [мне кажется, этот фильм и сегодня воспринимается таким же современным, как и в 60-е, когда он вышел на экраны], а также мода на книги [и таких было немало], с разного рода пророчествами о жизни после ядерной войны. Одной из первых книг, которые я прочитал в детстве, был роман Невила Шюта «На берегу», в котором рассказывалось, как несколько человек, выживших после ядерной войны в Австралии, пытаются заново начать развитие цивилизации, с каменного века.

В общем, многих тревожил вопрос: возможно ли выжить в ядерной войне и если да, то как именно? Например, приведет ли такая война к так называемой «ядерной зиме», которая станет началом вечного ледникового периода? То есть, если нас и не уничтожит ядерный взрыв, то мы погибнем в результате последующей экологической катастрофы...

Но хотя и существовали все эти страхи и тревоги, хотя многие люди пессимистически оценивали возможность избежать ядерной войны [ведь изобретение ядерного оружия было необратимым, поэтому его распространение казалось неизбежным], была и еще одна реальность нашей жизни. Та, которую американский историк Джон Льюис Гэддис, говоря о Европе, назвал «долгим миром». Для Европы это был самый длительный период мирной жизни со времен Карла Великого.

Как ни парадоксально, в определенной мере это происходило именно благодаря ядерному оружию, поскольку ощущение угрозы применения этого оружия было настолько острым, что каждая из сторон в равной степени воздерживалась от действий, которые могли бы привести к взаимному уничтожению.

Ядерное оружие имело единственное предназначение – служить гарантией того, что другая сторона не использует его против тебя. Таким образом, самое опасное в истории человечества оружие, как ни странно, играло миротворческую роль, поскольку его наличие делало немыслимой саму идею войны между Советским Союзом и США.

И действительно, несмотря на всю актуальность проблемы распространения, несмотря на все пессимистические настроения, до сих пор ядерное оружие применялось только дважды: 65 лет назад, в конце второй мировой войны, против Хиросимы и Нагасаки.

Конечно, такое отношение к проблеме граничит с излишней самоуспокоенностью, и я это прекрасно понимаю. Во-первых, как минимум, один раз супердержавы вплотную приблизились к обмену ядерными ударами – в октябре 62-го года, во время Карибского кризиса.

Во-вторых, время от времени происходили шокирующие технические сбои, например, в работе американской радиолокационной системы или советской, как случилось в 90-х, когда советское руководство ошибочно приняло запуск норвежского метеорологического спутника за возможный запуск американской ракеты. Вскоре ситуация прояснилась, но был момент, когда все висело на волоске. Так что технические сбои могли вызвать большую панику, даже в тех случаях, когда причиной было, к примеру, попадание в зону действия локатора стаи диких гусей, как это случилось однажды в 70-х с американской системой противовоздушной обороны «НОРАД».

Известно, что Киссинджер привел тогда ядерные силы США в состояние полной боевой готовности – до уровня ДЕФКОН - 1; это было в 73-м году, во время четвертой арабо-израильской войны (так называемой войны Судного дня). То есть было немало случаев [хотя и не таких серьезных, как Карибский кризис], когда возникала паника, а во-вторых, должен добавить: несмотря на то, что сдерживающий фактор ядерного оружия действительно помог Европе сохранить мир, он, тем не менее, не смог предотвратить многочисленные войны за ее пределами; -- войны, в которых две супердержавы боролись друг с другом через посредников. Согласно статистике, в этих неядерных, но разрушительных войнах погибло около 25 миллионов человек. Сегодня же наибольшую тревогу вызывает то, что ситуация была удовлетворительной только тогда, когда лишь две супердержавы имели монополию на ядерное оружие, владели им на относительно паритетных началах и к тому же руководствовались целым рядом взаимных соглашений о контроле над вооружениями. Вы помните, что в 70-х был процесс ОСВ – переговоров об ограничении стратегических вооружений; в 90-х – СНВ, переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений, различные договоры, даже соглашение между Никсоном и Брежневым «О предотвращении ядерной войны»...

Между этими двумя супердержавами существовал должный уровень взаимопонимания в вопросе ядерного оружия: они были заинтересованы в выживании: обе верили в победу своей идеологии и хотели дожить до этой победы. Таким образом, пока речь шла только о Советском Союзе и США, все было более-менее в порядке: они знали, как обращаться с ядерным оружием.

Но сегодня есть опасение, что мы находимся на грани новой волны распространения: появилось несколько «новичков», которые стремятся получить ядерные возможности. Можем ли мы быть уверены, что эти «новички» в той же мере будут проявлять здравый смысл, сдержанность, осторожность и будут не менее заинтересованы в выживании, чем супердержавы. То есть будут не применять ядерное оружие, а пользоваться им как страховкой, как я уже говорил, – чтобы другие, имеющие такое оружие, не применили его против тебя?

Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Я думаю, опять сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны – количество ядерных государств увеличилось, но, в то же время, сейчас в мире существует почти вдвое меньше ядерных боеголовок, чем в 82-м году, когда Джонатан Шелл написал свою знаменитую книгу «Судьба Земли», в последствии ставшую (по крайней мере, для моего поколения) главным антиядерным трактатом современности.

Сейчас в мире существует около 23 000 ядерных боеголовок. Конечно, хорошо, что это меньше половины общего количества 82-го года, но, к сожалению, мощь этого арсенала равняется 2,3 миллиона «Хиросим». А этого достаточно, чтобы уничтожить мир несколько тысяч раз подряд. Очевидно, что это количество чрезмерно. Что же конкретно стоит за этой цифрой?

Итак, Соединенные Штаты имеют 5 200 размещенных боеголовок. Россия – приблизительно 4 138; Франция – около 350; Великобритания – около 160 и Китай – где-то от 100 до 200 боеголовок. Это то, что касается пяти государств, которые официально считаются ядерными, то есть заявивших о своем ядерном статусе, и которые, как известно, являются постоянными членами Совета Безопасности ООН. Примечательно, что 95% нового ядерного оружия принадлежит двум странам – Соединенным Штатам и Советскому Союзу, то есть России, конечно. Это была оговорка. Позднее мы вернемся к этому вопросу.

Второе: что касается тех, кого я назвал «новичками». По подсчетам, Индия имеет около 100 боеголовок, Пакистан – приблизительно 60, Северная Корея – где-то от 6 до 12.

Относительно Израиля, который никогда официально не подтверждал, что является ядерным государством, количество его ядерных боеголовок неизвестно. Существуют различные догадки и ориентировочные подсчеты, но точной цифры, кроме израильтян, естественно, никто не знает.

…В Южной Африке существовала ядерная программа, но в 93-м году она была закрыта. Таким образом, несмотря на то, что в ядерном клубе появились новые члены, есть и положительные примеры, когда страны добровольно сворачивали свои ядерные программы.

Я уже упоминал Южную Африку последних лет апартеида и более позднего периода… Подобными примерами могут служить также Аргентина, Бразилия и другие страны, которые приняли решение прекратить свои ядерные программы.

Таким образом, сделанный в 60-х годах президентом Джоном Кеннеди прогноз о том, что до конца его президентского срока (а это, если бы не его убийство, должно было произойти в 64-м) – количество ядерных стран достигнет 25, не оправдался даже 40 лет спустя. И действительно, по подсчетам 60-х, 23 государства имели ядерное оружие или ядерную программу, в то время как сейчас только 8 государств имеют подтвержденный ядерный статус.

Итак, общее количество ядерных боеголовок уменьшается и угроза распространения – пока, по крайней мере – не стала такой страшной, как многие предсказывали. Но, несмотря на это, есть опасения, что такая благоприятная ситуация относительной последовательности и стабильности скоро изменится.

Во-первых, это объясняется тревогой относительно того, что изменение климата, прежде всего, сокращение использования ископаемого топлива, в частности угля и нефти, приведет к возобновлению ядерных исследований. Моя страна (Великобритания), а также Финляндия и многие другие уже приняли решение о возобновлении своих ядерных программ. А другие – такие как Германия, которая на определенном этапе решила отказаться от ядерной энергии – сейчас пересматривают эту позицию, поскольку ядерная энергия, особенно в пору роста и нестабильности цен на нефть, является более выгодной альтернативой.

Согласно данным Международного агентства по атомной энергии, к 2050 году количество атомных электростанций гражданского назначения может возрасти от сегодняшних 300 до 1400, а спрос на энергоресурсы в ближайшие 20 лет – на 45%.

Конечно, это только прогноз, но очевидно, что если в мире будет расти количество стран с гражданскими ядерными программами – (как сегодня Иран, – с собственными возможностями переработки ядерного топлива для атомных реакторов), будет чрезвычайно сложно осуществлять мониторинг такого количества стран и гарантировать, что они не станут тайно использовать ядерное топливо не по назначению или обогащать его для создания ядерного оружия.

Каким же образом мы можем использовать экологические преимущества атомной энергетики и в то же время избежать массового распространения атомного оружия в результате увеличения общего количества ядерных государств? Это первый вопрос. А второй вопрос связан с тем, что глава МАГАТЭ Мохаммед аль-Барадей, который скоро покинет этот пост, образно назвал ядерным «Уолмартом» [т.е. Супермаркетом].

Появляется все больше оснований для беспокойства по поводу того, что частный сектор – как компании, так и физические лица – могут торговать ядерными материалами просто ради прибыли.

Вы, возможно, помните дело Абдул Кадир Хана – отца пакистанской ядерной бомбы, который, как выяснилось несколько лет назад, вел довольно прибыльную частную торговлю ядерными материалами по всему миру, продавая соответствующую информацию таким странам как Ливия и многим другим. В конце концов, власти Пакистана взяли его под длительный домашний арест. Это наиболее нашумевший случай, но, вероятно, было и много других. Поэтому что толку усиливать государственный контроль над ядерным экспортом, если частный сектор в этом вопросе остается в значительной степени нерегулируемым? Третий вопрос – это серьезная озабоченность по поводу перспектив Договора о нераспространении ядерного оружия.

В течение моей жизни надежда на защиту от атомной угрозы много лет существовала исключительно благодаря Договору о нераспространении ядерного оружия, который был заключен в 1968-м году и вошел в силу в 70-м году. Сейчас в этом Договоре участвуют почти все страны мира, за исключением трех – Израиля, Индии и Пакистана, но всем очевидно, что этот договор становится все более уязвимым.

Первая причина уязвимости связана с шестой статьей документа, касающейся того, что ядерные государства согласятся на разоружение, то есть на отказ от ядерного оружия, в обмен на обязательство неядерных государств не приобретать ядерное оружие и не препятствовать проверкам, направленным на предотвращение незаконного перепрофилирования гражданских ядерных программ в военных целях. Конечно, сейчас, когда мы входим в четвертое десятилетие действия Договора о нераспространении ядерного оружия, есть мнение, что, мол, ядерные державы не исполнили своей части обязательств: они не разоружились, или разоружились, но не до конца и все еще полагаются на ядерное оружие в вопросах безопасности; поэтому, какой смысл иметь два «класса» государств в мировом сообществе – имеющих ядерное оружие и утверждающих, что оно необходимо им для собственной безопасности, и тех, кто лишен этого права? Следовательно, или ядерные государства должны разоружиться, или неядерные – получить право вооружиться.

На конференции по вопросам новой стратегической концепции, которую НАТО организовало в Брюсселе, в июле этого года, Мохаммед аль-Барадей сказал по этому поводу так: «Мы должны отказаться от бесперспективных утверждений о том, что определенные страны не имеют морального права стремиться к приобретению оружия массового уничтожения, в то время как другие имеют моральное право полагаться на такое оружие как на гарантию собственной безопасности, совершенствовать свои ядерные возможности и утверждать планы их применения». Получается дилемма: если ядерные державы не разоружаются, как убедить остальных не вооружаться? Какое-то время подобное положение вещей может сохраняться, но не бесконечно…

Еще одна проблема с Договором о нераспространении ядерного оружия состоит в том, что он дает возможность таким странам как Иран легально перерабатывать собственное топливо в реакторах, как минимум, на 3,5%, для обеспечения работы электростанций. Такое разрешение основано на предположении, что страна не преступит последнюю черту и не перейдет к военной программе. Но ясно же, что если есть возможность законно осуществить этот процесс на 99% и только 1% остается незаконным, очень сложно предотвратить создание ядерной программы той или иной страной.

Как же решить эту дилемму? Как обеспечить всем законное право использовать атомную энергию в мирных целях и в то же время избежать возможных проблем, если каждая страна будет иметь собственные технические возможности обогащения ядерного топлива?

…Четвертая причина возможной активизации ядерного распространения – это региональное соперничество. Джасуант Сингх – бывший министр иностранных дел Индии, как-то сказал, что в Индию и окружающий регион ядерная эпоха пришла в октябре 64-го года, когда Китай стал ядерным государством. Иными словами, если у соседа это есть, мне тоже надо. То ли ради престижа, то ли ради безопасности, но решение начать собственные ядерные программы принимаются странами в значительной мере под влиянием действий соседей. То есть проблема распространения опасна своим самовоспроизводством: у него есть – значит, и мне надо. И так далее. Чем дальше, тем больше. И сейчас, те из вас, кто изучал этот вопрос, наверное, заметили, что известные действия Ирана породили немало спекуляций в других странах Персидского залива, которые говорят, что им придется отреагировать разработкой собственных ядерных программ. Как же остановить этот постоянный процесс распространения?...

И, наконец, существует страх перед ядерным терроризмом. Опасение того, что, как сказал Джордж Буш-младший, «наихудшее оружие попадет в руки наихудших людей».

Когда президент Обама в этом году выступал в Праге и призывал бороться за безъядерный мир, он сказал (я цитирую): «По исторической иронии, угроза глобальной ядерной войны уменьшилась, но риск ядерного нападения возрос». Причина в том, что террористы, скорее всего, не будут проявлять здравый смысл в той же мере, что и государства и не станут воздерживаться от использования ядерных возможностей. Честно говоря, очень непросто оценить вероятность получения террористами доступа к ядерному оружию.

Есть разведданные и соответствующие свидетельства того, что аль-Каида прилагает активные усилия для получения ядерных технологий. Мы отслеживаем утечку ядерных материалов из лабораторий, особенно в странах бывшего Советского Союза. Есть информация, что с 93 года произошло 1300 случаев, когда ядерные материалы с территории бывшего Советского Союза продавались за рубеж. Хотя стоит добавить, что в некоторых случаях речь шла просто о мошенничестве. Например, известна история о том, как несколько лет назад Усама бен-Ладен, проживая в Судане, пытался купить большую партию урана, но его обманули и продали так называемую красную ртуть. Он потерял на этом немало денег. Это была афера, но мы, по крайней мере, знаем, что интересует террористов. Тем не менее, это еще не означает, что они непременно смогут заполучить ядерные материалы или овладеть нужными технологиями.

Значительно легче получить, к примеру, биологические или химические материалы, чем ядерное оружие, которое требует громоздких технических приспособлений: в чемодан его не спрячешь. Но обеспокоенность, безусловно, остается.

Итак, дамы и господа, в какой степени группа специалистов, работающих над новой стратегической концепцией, должна учитывать эту ситуацию как реальную угрозу безопасности Альянса? Некоторые считают, что нет оснований для тревоги. Например, известный профессор Чикагского университета Джон Меаршаймер считает, что механизм сдерживания доказал свою эффективность, и если американское ядерное оружие нейтрализовало советское во времена холодной войны, то почему индийское ядерное оружие не может нейтрализовать пакистанское? И так далее – дескать, мир с распространенным ядерным оружием не обязательно станет более опасным. Ядерное оружие настолько страшное, что бездумно его никто применять не станет. То есть его наличие может помочь стабилизировать ситуацию. Это одна точка зрения.

Другая, которую лично я разделяю, состоит в том, что принять вышеупомянутую позицию означало бы пойти на ужасный риск, особенно в ситуации, когда, к примеру, в ядерном государстве, которое казалось стабильным, власть внезапно переходит к радикалам, и они автоматически получают доступ к ядерным арсеналам. Вспомним 11 сентября, когда США подверглись терактам, которые унесли жизни 3000 людей. Это изменило всю систему международных отношений. Если говорить об общей обстановке безопасности, мы все еще находимся в тени тех событий. Они определили характер следующего десятилетия или даже более длительного периода. Но это был не ядерный удар. На самом деле все началось с использования террористами ножей для резки картона, помните? Даже не огнестрельного оружия.

А теперь представьте, что одно государство использовало ядерное оружие против другого; неважно, насколько отдаленной является подобная угроза. Такое развитие событий, очевидно, изменило бы жизнь и международные отношения на целое столетие, если не больше. Даже несмотря на то, что такой сценарий является маловероятным, его последствия были бы настолько катастрофическими, что, по моему убеждению, мы не имеем права успокаивать себя надеждой на то, что сработает механизм сдерживания. Необходимо сделать все возможное, чтобы уменьшить значение ядерного оружия в восприятии безопасности и тем самым уменьшить ощущение необходимости этого оружия.

Как можно это сделать? Буду краток, чтобы оставить время для вопросов; надеюсь, они у вас будут. Как правило, эта тема вызывает вопросы. Не уверен, что мои ответы будут так же хороши, как ваши вопросы, но это мы узнаем чуть позже.

Прежде всего, я считаю, что самые мощные государства должны заново заявить о своих обязательствах, связанных с созданием безъядерного мира, как это сделал президент Обама. То есть подтвердить серьезность намерений, зафиксированных в статье 6 Договора 70-го года о нераспространении ядерного оружия. Приложить усилия, чтобы мир, наконец, отказался от этого оружия, несмотря на то, что его изобретение – это необратимый факт.

Мы знаем, что в одночасье этого не достичь, это понятно. Знаем также, что пока страны будут чувствовать угрозу, они не откажутся от ядерного оружия, если будут верить, что оно укрепляет их безопасность. Это очевидно. Процесс достижения этой цели, безусловно, будет постепенным, но все-таки я убежден, что долгосрочной целью должно быть устранение обстоятельств, вынуждающих страны полагаться на ядерное оружие как на гарантию безопасности. Думаю, мы должны двигаться именно в этом направлении. И делать это должны не только те, кто придерживается левых взглядов, и не только приверженные этой идее радикальные общественные организации.

В 2007 году четыре выдающихся деятеля американской стратегической школы – Генри Киссинджер, Сэм Нанн, Джордж Шульц и Билл Перри – все они в прошлом занимали должности или госсекретаря, или секретаря по вопросам обороны или, в случае Сэма Нанна, главы комитета по вопросам вооруженных сил – выразили ровно ту же мысль в своей газетной статье. По их мнению, без ядерного оружия было бы значительно лучше, несмотря на то, что быстрое достижение этой цели не представляется возможным.

Во-вторых, в следующем году должна состояться конференция по пересмотру Договора о нераспространении ядерного оружия. Очень важно укрепить этот Договор, пока он не дал трещину.

Как это сделать? Очевидно, этому должно поспособствовать осуществление ядерными государствами контроля над вооружениями, особенно если к этому процессу присоединится Китай и другие страны, поскольку долгие годы этот вопрос остается предметом двухсторонних отношений между Россией и США. Но есть и другие идеи. Например, запретить странам выходить из Договора, как в свое время вышла, например, Северная Корея. Еще один возможный шаг – запретить приобретение ядерных технологий странам, которые не присоединились к так называемому дополнительному протоколу к Договору о нераспространении. Протокол предусматривает обязательные проверки, более жесткий режим инспектирования на местах, чем предусматривалось начальным соглашением, а также обязательства по возвращению ядерной технологии поставщику в случае выявления определенных нарушений. Вот такие идеи, дамы и господа, рассматриваются сегодня в контексте возможных мер по усилению Договора о нераспространении.

Я считаю, что в этом вопросе, (и это четко дал понять президент Обама) Соединенные Штаты и Россия должны показать пример другим. Ведь, как я уже говорил, 95% ядерного оружия в мире по-прежнему принадлежат именно этим двум государствам.

Поэтому я считаю положительным то, что сегодня Россия и США говорят о перспективе согласования документа, который должен заменить договор по СНВ; официального названия у него пока нет, но речь идет о новом документе. Дело в том, что срок действия договора между США и Россией – СНВ-1 от 91-го года – истекает 5 декабря этого года, и не хотелось бы оказаться в ситуации, когда не будет вообще никакого договора, регулирующего действия этих двух ключевых государств. Соединенные Штаты предложили новые предельные уровни численности боеголовок: от 1500 до 1675; и численности носителей – это технический термин, означающий «ракет и бомбардировщиков» – от 500 до 1100.

Подписание такого соглашения до проведения в следующем году Конференции по пересмотру ДНЯО могло бы послужить хорошим доказательством того, что два великих государства действительно стремятся к сокращению арсеналов.

Конечно, достичь этого будет очень непросто, поскольку всегда появляются дополнительные факторы, влияющие на этот процесс. Россия, например, хотела бы в качестве предварительного условия подписания нового договора о стратегических наступательных вооружениях (СНВ) получить гарантии относительно американской системы противоракетной обороны (ПРО). Я думаю, [но это лишь мое личное мнение], что Соединенные Штаты также заинтересованы в ограничении не только стратегических вооружений России, но и огромного количества ее тактических систем короткого радиуса действия, оставшихся еще со времен Советского Союза. Этот процесс уже идет, так что будем надеяться, что его участники будут и впредь двигаться в этом направлении…

И еще один вопрос, требующий немедленного внимания – необходимо ввести ограничения не только на само ядерное оружие, но и на ракеты-носители, поскольку от ядерной боеголовки мало толку, если нет ракеты, способной доставить ее к цели, удаленной на 5000 км или любое другое расстояние.

Ядерное распространение имело место и в некоторых странах, имеющих баллистические ракеты промежуточной дальности. Каждую неделю мы узнаем о пробных запусках, осуществляемых Северной Кореей, Индией, Ираном, Пакистаном или другими странами, но – как это ни парадоксально – только Россия и Соединенные Штаты являются участниками международного соглашения, накладывающего ограничения на такие системы – Договора о ядерных средствах промежуточной дальности, подписанного еще во времена Рональда Рейгана, в конце 80-х. Поэтому, мы должны обеспечить универсальное применение этих соглашений и усилить действие других международных инструментов, например, Режима контроля над ракетными технологиями, регулирующего вопросы экспортного контроля над технологиями создания баллистических ракет.

Ну и еще несколько слов о том, что можно сделать в этой области. Договор о запрещении ядерных испытаний. Он существует! Но проблема в том, что Соединенные Штаты все еще не ратифицировали этот документ, а роль Америки в этих вопросах, как всегда, очень существенна, и – что очень важно – до того, как договор вступит в силу, его, прежде всего, должны ратифицировать восемь стран, которые имеют ядерное оружие.

Важно отметить, что с 1945 года Соединенные Штаты провели около 1000 испытаний, Россия – более 715. Британия, Франция и многие другие страны также проводили такие испытания. Индия и Пакистан провели серию испытаний в 96-м – 97-м годах…

Запрет на испытания не лишает возможности разрабатывать ядерное оружие – (сегодня для этой цели можно использовать компьютеры) – но он значительно усложняет эту работу и существенно повышает связанные с ней затраты. Поэтому мы должны сделать все, чтобы договор вошел в силу как можно скорее.

Необходимо также запретить производство расщепляющихся материалов: в них больше нет необходимости. Сегодня в мире накоплено 7000 тонн избыточных урановых материалов. Этого достаточно, чтобы создать 300 000 ядерных боеголовок. Иными словами, мы можем практически бесконечно обеспечивать топливом все ядерные реакторы мира для производства электроэнергии в мирных целях и не испытывать потребности в дополнительном производстве ядерного топлива.

Мухаммед аль-Барадей предложил план, который мне представляется весьма разумным. Речь идет о создании банка ядерного топлива. Другими словами – о создании под эгидой Организации Объединенных Наций централизованной «заправочной станции», чтобы страны могли получать топливо для своих нужд, перерабатывать отработанные ТВЭЛы, и чтобы все это происходило под международным надзором. К примеру, у вас у всех есть автомобили, но у вас ведь нет собственных автозаправок? Всех устраивает, что можно пользоваться услугами таких компаний как Тексако или БиПи, то есть заправляться на станциях общего пользования. Подобным образом можно было бы организовать и распределение ядерного топлива.

И, наконец, мы должны делать все возможное для совершенствования норм международного права, чтобы странам становилось все труднее торговать ядерными материалами. Резолюция 1540 Совета Безопасности ООН, подписанная в апреле 2004 года, направлена именно на это и призывает государства усиливать защиту ядерных активов от краж или незаконной передачи, а также осуществлять жесткий экспортный контроль. В заключение хочу сказать: да, ядерного джинна действительно выпустили из бутылки, но это не означает, что мы должны поднять руки в знак полной капитуляции перед теми, кто занимается бездумным ядерным распространением и делает мир все более опасным. Самые влиятельные державы отнюдь не заинтересованы в таком развитии событий. И если они способны договориться и объединить усилия, особенно в свете Конференции по пересмотру Договора о нераспространении, которая состоится в следующем году, то, я считаю, у них еще есть время для предотвращения дальнейшего распространения ядерного оружия.

Вывод. Что это означает для НАТО и группы экспертов, работающих над новой стратегической концепцией? Мне кажется, тут кроется три вопроса. Во-первых, что мы в НАТО можем сделать для развития отношений с такими странами как Индия, Китай, Россия (с которой у нас уже существуют отношения), Пакистан и другими? Нужно достичь общего понимания необходимости сотрудничества и послать четкий коллективный сигнал потенциальным «распространителям» – таким странам как Иран, то есть – использовать систему партнерских отношений.

Во-вторых, что следует сделать НАТО, чтобы активнее участвовать в обсуждениях по вопросам контроля над вооружениями и процедуре введения новых правил? Ведь среди членов Альянса – Соединенные Штаты, Канада, влиятельные европейские государства. Страны НАТО имеют свой голос в Совете Безопасности ООН: три из них являются постоянными членами этого органа. Честно говоря, последние годы в обсуждениях этого вопроса наш голос звучит довольно тихо, поскольку мы сосредотачиваем внимание преимущественно на своих действиях в Афганистане и на Балканах. Но я считаю, что вопросы ядерного распространения не менее важны для нашей безопасности. Поэтому мы должны вырабатывать общую позицию, с которой НАТО будет выступать на соответствующих переговорах в ООН, и начинать эту работу нужно уже сейчас.

Третий вывод. НАТО все еще рассматривает ядерное оружие как фактор безопасности, и я не думаю, что эта позиция изменится в ближайшем будущем. Особенно если будет сохраняться беспокойство по поводу того, что мир становится все более опасным и менее предсказуемым. Соответственно, дальнейшее присутствие ядерного оружия в стратегии НАТО будет рассматриваться как своеобразная страховка, как определенная гарантия стабильности. Но, виду того, что мы стремимся к усилению контроля над вооружениями и дальнейшему разоружению, одним из основных вопросов в контексте разработки новой стратегической концепции становится поиск баланса между двумя позициями.

С одной стороны, по-прежнему считается, что наш потенциал сдерживания включает как ядерную составляющую [в том числе и базирующиеся в Европе самолеты, способные нести ядерное оружие], так и американскую, британскую, французскую стратегические системы, ядерное оружие и обычные вооружения.

С другой же стороны, НАТО готово сделать свой вклад в широкое обсуждение вопросов разоружения и контроля над вооружениями, чтобы наша политика не предполагала «для своих» один подход, а «для всех остальных» – другой. Думаю, согласование этих позиций в будущем станет для Альянса одной из основных задач.

На этом хотел бы искренне поблагодарить вас за внимание. Надеюсь, у вас появились вопросы, а я постараюсь дать на них ответы. Итак, кто хотел бы начать?

-- Как НАТО оценивает ядерное соглашение между США и Индией, и какое влияние может оказать это соглашение на решения конференции по пересмотру Договора о нераспространении ядерного оружия?

-- Этот вопрос, как известно, воспринимается неоднозначно; в том числе и в Соединенных Штатах. С одной стороны, безусловно, логично, что США стремятся привлечь такое важное государство как Индия к двусторонним переговорам по ядерным вопросам, поскольку Индия не участвует в Договоре о нераспространении ядерного оружия. Поэтому вполне логично, чтобы США помогли развитию мирной ядерной энергетики Индии, продав этой стране современную американскую технологию. В этом есть смысл. Тем более, что сегодня Индия имеет самое многочисленное население в мире – 1,2 – 1,3 миллиарда и, как и в Китае, энергетика страны преимущественно зависит от сжигания угля, что приводит к колоссальному загрязнению окружающей среды. Поэтому, если мы стремимся решить проблему изменения климата, то поддержка Индии в ее стремлении уменьшить использование угля и перейти на альтернативные виды топлива, (например, ядерное), и тем самым уменьшить вредные выбросы в атмосферу, безусловно, отвечает общим глобальным приоритетам. С такой точки зрения все это, безусловно, имеет смысл.

С другой стороны, это также означает, что международное сообщество будет вовлечено в индийскую программу. Но проблема в том, что данное соглашение не распространяется на военные ядерные программы Индии, и кое-кто уже выражает опасение, что если Индия получит помощь от США в гражданской ядерной энергетике, у нее отпадет необходимость использовать в мирных целях часть своего ядерного топлива военного назначения, поэтому она сможет использовать весь запас для военной программы.

Во-вторых, в отношениях с такими странами как Иран будет очень непросто настаивать на присоединении к Договору о нераспространении и строгом соблюдении его положений, в то время как Иран знает, что Индии предлагается соглашение вне Договора о нераспространении. Так что я считаю, что все зависит от развития событий в долгосрочной перспективе. Если это соглашение будет способствовать вовлечению Индии в многостороннее обсуждение аспектов ее ядерных программ, с целью окончательного присоединения этой страны к ДНЯО, даже в качестве ядерного государства, на которое распространяются соответствующие положения о предохранительных мерах и инспекциях [лично я надеюсь именно на это], тогда это соглашение будет иметь положительное значение. Так что будущее покажет, чего можно ожидать в этом отношении.

 -- Несколько дней назад в СМИ появилось сообщение, что новое правительство Германии собирается официально попросить Соединенные Штаты вывезти американское ядерное оружие с немецких баз. Как это скажется на солидарности НАТО, которая, как известно, имеет важное символическое значение? И как это может повлиять на Альянс вообще?

-- Насколько я знаю, Александр, эта идея и раньше высказывалась определенными кругами «свободных демократов», которые, как Вы знаете, сейчас, являются младшими партнерами по коалиции в сформированном вчера правительстве Германии. Это не выражает позицию ХДС – партии большинства. Но здесь, как и в каждой коалиции, существует определенный компромисс. Когда я анализирую программу правительства Германии, у меня не возникает ощущения, что этот вопрос в ближайшее время будет стоять на повестке дня НАТО. Это первое.

Во-вторых, Соединенные Штаты сейчас пересматривают свою ядерную политику. Это включает анализ всего арсенала ядерного оружия страны и ее потребностей в этом оружии, как на собственной территории, так и на передовых базах. Пересмотр должен будет завершен в январе-феврале. Для Альянса имеет смысл подождать результатов пересмотра ядерной политики США, поскольку все это оружие, (как вам известно), принадлежит Соединенным Штатам, даже то, которое базируется на европейских самолетах. А после этого Альянсу будет легче определиться с собственной политикой.

И третье. Разработчики новой стратегической концепции должны проанализировать все эти вопросы с точки зрения общей позиции НАТО и определить, каким образом мы сможем и в дальнейшем полагаться на минимальный ядерный арсенал как на сдерживающий фактор, необходимый для собственной безопасности, и одновременно поддерживать общий контроль над вооружениями, направленный на дальнейшее ослабление роли ядерного оружия в международной безопасности.

Таким образом, я считаю, что прежде чем окончательно утверждать изменения в национальной позиции, любому государству логично было бы дождаться, во-первых, результатов пересмотра ядерной политики США, а во-вторых, новой стратегической концепции НАТО, чтобы проанализировать ее и представить свои рекомендации.

Очевидно, что Альянсу будет легче, если союзникам удастся выработать единую позицию по этому вопросу. Но я должен добавить, что Альянс уже осуществил значительные сокращения. Когда я начал работать в НАТО, [а это было так давно, что большинства из вас еще и на свете не было; возможно даже, что ваши родители еще и не думали о вашем рождении], так вот в те далекие времена, в 80-х, у нас в Европе было 7000 ядерных боеголовок. Это огромное количество. Фактическая численность на сегодняшний день – это закрытая информация, поэтому я не могу ее назвать, но речь идет о количестве в пределах пары сотен.

То есть на лицо значительное сокращение, и в каждом коммюнике НАТО говорится о минимальном количестве вооружений, соответствующем потребностям безопасности, и о дальнейшем максимально возможном сокращении ядерной составляющей. Поэтому, как мне кажется, речь идет не только о ликвидации, но и о дальнейшем уменьшении арсеналов до минимального уровня, соответствующего потребностям безопасности. И в этом плане уже многое сделано.

Прошу вас!

-- Почему так много разговоров вокруг Ирана, в то время как в этом регионе есть другие государства, у которых действительно есть ядерное оружие, например, Израиль? Почему так часто приходится слышать, что Иран сможет, в конце концов, получить ядерное оружие? А о ядерном оружии Израиля в НАТО так много не говорят.

-- Спасибо за вопрос. Я думаю, что наше беспокойство по поводу Ирана объясняется двумя причинами.

Во-первых – и это нельзя отрицать – со стороны иранского руководства мы слышим немало воинственных заявлений. Особенно в адрес Израиля, как вам известно. И, конечно, когда речь идет о государстве, которое может получить ядерное оружие и, в то же время, воинственно настроено против своих соседей и других стран, это вызывает определенное опасение. Будем откровенны: люди оценивают угрозу ядерного оружия той или иной страны с учетом характера ее правительства или режима. Это очевидно. Поэтому некоторые режимы вызывают больше беспокойства, чем другие.

Во-вторых, некоторые особенности поведения Ирана противоречат официальным заявлениям его руководства. Например, Иран утверждает, что не стремится получить ядерное оружие, но многие его действия в рамках существующих программ, (например, по переработке ядерного топлива), а также традиционная закрытость действий – все это четко вписывается в схему намерений создать ядерное оружие.

Например, Иран имеет богатейшие запасы нефти и газа и в то же время сосредотачивается на развитии ядерной отрасли. В принципе, это нормально. И абсолютно законно, ведь иранцы утверждают, что наличие ядерной энергетики даст возможность экспортировать нефть и газ и зарабатывать на этом деньги. Прекрасно! Ничего незаконного в этом нет. Но если Иран действительно развивает ядерную отрасль исключительно в мирных целях, почему он отказывается от предложений России и других стран обеспечить ему гарантированные поставки ядерного топлива?

Зачем настаивать на необходимости иметь собственные мощности для переработки, собственные технические возможности обогащать топливо более чем на 3,5%?

Или свежий пример: сейчас Иран пытается приобрести топливо, обогащенное более чем на 20%, якобы для медицинских целей. То есть что я пытаюсь сказать? Желательно, чтобы Иран был хоть немного более открытым в своих действиях.

Недавно возле города Кум обнаружили новый секретный объект по переработке ядерного топлива. Несколько дней назад его проверяло МАГАТЭ. Если бы в наших отношениях было больше прозрачности и доверия, нам было бы легче иметь дело с Ираном. Но пока декларируемые намерения Ирана относительно так называемого «мирного атома» будут противоречить практике разработки или приобретения технологий, связанных с планами создания ядерного оружия, Запад – и не только Запад, но и другие страны – будут сохранять бдительность. Уместно вспомнить, что Китай и Россия, которые участвуют в переговорах, в прошлом тоже поддержали санкции против Ирана, из-за его нежелания сотрудничать с ООН по этому вопросу.

-- Но почему не против Израиля? Он тоже враждебно относится к соседним государствам, таким как Ливан, Сирия... Его позиция по отношению к Договору о нераспространении ядерного оружия и к международным организациям тоже непрозрачна. Если Мухаммед аль-Барадей посещал Израиль и говорил с Шароном о проверке ядерных объектов, почему мы никогда не слышим, чтобы западные средства массовой информации или государственные деятели занимали такую же позицию по отношению к Израилю? Почему лидеры стран Запада не проводят такую же жесткую политику в отношении Израиля? То есть не требуют проверки ядерных объектов и так далее?

-- Я разделяю Ваше мнение, в той мере, в которой оно соответствует действительности. Как я уже говорил, тут очень важно не допускать двойных стандартов. В своей лекции я неоднократно это подчеркивал. Да, Израиль не является участником Договора о нераспространении, это вы правильно заметили. И он, действительно, проводит политику закрытости относительно своей ядерной программы.

Кстати, год назад был интересный случай, когда бывший премьер-министр Израиля Ехуд Олмерт, незадолго до своей отставки, заявил в Берлине, что Израиль действительно обладает ядерным потенциалом. В Израиле это вызвало настоящий скандал, так как это был первый случай, когда премьер-министр отошел в этом вопросе от традиционной политики «ни подтверждать, ни отрицать» и, по сути, признал, что у Израиля есть ядерный потенциал.

Немало стран, говоря о своих программах создания химического или биологического оружия, (которое они называют «атомной бомбой для бедных»), оправдывают эти программы необходимостью иметь защиту от Израиля, и я считаю, что мы должны прилагать усилия, чтобы в итоге вовлечь все страны, включая Индию, Пакистан, Северную Корею, в общий режим нераспространения, в рамках которого все подчинялись бы единым правилам. Но если мы допустим, чтобы к 8 существующим ядерным государствам прибавлялись новые, создание такого режима будет только усложняться. Поэтому, независимо от каких бы то ни было аргументов в поддержку Израиля или любого другого государства, я считаю, что нам нужно хотя бы стабилизировать ситуацию и утвердить идею недопустимости создания новых ядерных государств, (по крайней мере, в пределах возможного).

Давайте упрочим существующее положение вещей, потом вовлечем все страны в единую общую систему и начнем сокращения. Но ведь невозможно допускать появление новых ядерных держав на мировой арене и одновременно стараться загнать ядерного джина обратно в бутылку, сокращая ядерные арсеналы. И опять же – многое зависит от характера политики государства. Израиль не сыплет угрозами уничтожить другие страны, стереть их с лица Земли…

Мы неизбежно рассматриваем ядерное оружие в контексте конкретного режима, конкретного правительства и, с учетом этого, одни государства вызывают больше тревоги, чем другие.

…Очевидно, ваше поколение не так обеспокоено этими вопросами, как в свое время было обеспокоено мое поколение.

-- Вопрос о Пакистане. Как НАТО оценивает вероятность того, что ядерное оружие может попасть в руки террористических организаций? Каково отношение НАТО к этой угрозе и что можно сделать, чтобы этого не случилось?

-- Возможная дестабилизации ситуации в ядерных странах всегда вызывала опасения. Однажды это уже было – в 91-м, когда распался Советский Союз. Помните, какую тревогу это вызвало [особенно в администрации Джорджа Буша-старшего] в связи с неподконтрольными ядерными арсеналами? Всех волновало: что же теперь будет?

Тем более что после распада Союза Украина в одночасье стала второй или третьей в мире по мощности ядерного потенциала. И оставалась таковой некоторое время. Потребовалось немало жестких дипломатических усилий США, чтобы убедить Украину вернуть ядерное оружие России в обмен на американскую экономическую помощь. То есть это была серьезная проблема распространения, которую, к счастью, удалось решить.

Я привел этот пример, чтобы продемонстрировать, что всегда присутствуют опасения по поводу того, что может случиться, если ядерное государство сползает в хаос, или если в нем устанавливается радикальный, а то и враждебный режим.

Относительно Пакистана у меня нет подробных данных, поскольку эта страна держит свое ядерное оружие в строгом секрете, но даже та ограниченная информация, которая у меня есть, дает основания говорить, что военное руководство Пакистана осознает опасность, о которой вы спрашиваете, и содержит это оружие под жестким контролем, командованием и управлением. Тем не менее, две недели назад было совершено нападение на главную военную базу страны в Равалпинди. Террористы проникли на территорию базы, которая очень бдительно охранялась, и захватили одно из зданий. Через некоторое время проблема была решена, но инцидент свидетельствует о том, что террористы действительно могут проникнуть на территорию военных баз Пакистана. И все-таки, я думаю, это оружие охраняется очень тщательно.

Нас тревожит не то, что террористы могут ворваться на военную базу и выкрасть ядерное оружие. Нет, все гораздо сложнее. Реальная опасность возникнет, если к власти придет правительство совсем другого рода – правительство радикальной, враждебной ориентации, которое, разумеется, получит контроль и над ядерным оружием страны.

Какой должна быть наша политика, чтобы этого не случилось? Конечно, она должна быть направлена на максимальную поддержку действующего гражданского руководства – президента Сардари.

Мы видим, что США, например, уже работают в этом направлении. В новом бюджете международной помощи США для Пакистана на следующие 5 лет выделен миллиард долларов, чтобы страна могла использовать эти деньги для строительства школ, развития экономики и тому подобное. Чтобы сохранить стабильность: нет смысла просто бороться с радикалами, [как бы это ни было желательно для Вазиристана или долины Суот], если нет альтернативной программы, направленной на развитие экономики Пакистана. И хотя у меня нет полной информации, я уверен, что США ведут диалог с руководством Пакистана по всем этим вопросам. А вам известно, что США имеют немалый опыт в вопросах безопасности ядерного оружия, особенно в области так называемых ПБУ – предохранительных блокировочных устройств, которые содержат ключи и коды, предотвращающие несанкционированное применение ядерного оружия. Например, Соединенные Штаты много лет вкладывали средства в систему охраны ядерных объектов (повышение уровня безопасности и тому подобное) в России – в бывшем Советском Союзе. То есть программа существует.

Вы, возможно, помните сенатора Дика Лугара и сенатора Нанна, которые разработали для бывшего Советского Союза «Программу коллективного уменьшения угрозы», чтобы помочь – прежде всего России – повысить уровень безопасности ядерной системы и, я уверен, нечто подобное было бы несложно разработать и для Пакистана…

-- Вы упоминали Договор о запрете испытаний ядерных материалов…

-- Договор о прекращении – «Cut-off Treaty». Болезненное название, не правда ли? Cut-off, то есть «отрезать», в смысле «прекратить». Именно так он называется.

-- Какова вероятность того, что этот договор вступит в силу в ближайшее время?

-- Хороший вопрос. Я думаю, администрация Обамы, конечно, хотела бы вдохнуть новую жизнь в этот договор. Как вы знаете, в течение последних 10-15 лет одна из главных проблем состояла в том, что страна с самым мощным арсеналом ядерного оружия – Соединенные Штаты – не подает должного примера. Если помните, США в свое время не ратифицировали, например, Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Для Вашингтона главное препятствие было в том, что Конгресс желал видеть абсолютно безупречный договор – на все 100. Но вы же понимаете, что если в реальной жизни требовать безупречности на 100%, – допустим, чтобы жена была безупречна на все 100, муж, работа, дети и так далее – то у тебя вообще ничего не будет.

По крайней мере, придется очень долго ждать. Поэтому и получилось, как в той поговорке «лучшее – враг хорошего». Я думаю, отсутствие заинтересованности Соединенных Штатов повлияло и на другие вопросы, в том числе и на подписание Договора о прекращении производства расщепляющихся материалов.

И еще один важный момент, о котором я не успел сказать – режим контроля за выполнением Конвенции о запрещении биологического оружия. Надлежащего контроля все еще нет.

Сейчас администрация Обамы обещает исправить ситуацию, и это дает определенную надежду. Но, как уже было в случае с Ираном, вопрос будет заключаться в следующем. Иранцы говорят: вы требуете, чтобы мы не обогащали свое топливо, призываете положиться на банк ядерного топлива, но где гарантии, что у нас будет доступ к этому банку? Что на определенном этапе вы не скажете: «Мы должны перекрыть вам доступ, потому что вы не так себя ведете» или «потому что вы сделали то, что нам не нравится» или еще что-нибудь? Например, иранцы входили в консорциум «Еврофид» – им принадлежало 10%, но их отстранили.

Поэтому они и говорят: «Один раз вы уже нарушили данные нам обещания, как же мы можем вам доверять? Будем сами перерабатывать свое топливо. Только это может дать нам гарантию».

Таким образом, нам придется разработать такой международный договор, который гарантировал бы странам доступ к ядерному топливу, независимо от того, нравится ли другим их внешняя политика. А если все останется по-прежнему – как только кому-то показалось, что ваши заявления носят враждебный характер, вам блокируют этот доступ – то страны и в дальнейшем будут стремиться иметь собственные возможности переработки, и Договор о прекращении производства расщепляющихся материалов станет невозможным. Поэтому нам придется серьезно подумать, как гарантировать этот доступ и как избежать в данном вопросе влияния наших антипатий к той или иной стране или к ее повседневной политике.

…Хорошо. В таком случае хочу всех поблагодарить за присутствие, за то, что вы – такая замечательная аудитория. Как я уже говорил, следующая лекция будет посвящена изменению климата. С нетерпением буду ждать встречи. Большое спасибо.